За обедом со столь любимой мистером Брауном жареной рыбой с картошкой Сабуров кратко рассказал чиновнику и мистеру Грину о петербургских убийствах, случившихся полтора года назад.
Мистер Грин пыхнул дешевой папироской.
– Получается, что жертв настигли, можно сказать, в их конторах, – заметил напарник. – На складе, на заводе и даже в церкви, а здесь у нас…
Недовольно почесав седые бакенбарды, Браун щедро полил картошку ядреным солодовым уксусом.
– Здесь у нас черт знает что, – сочно сказал чиновник. – Мы не знаем, где убивали жертв, а что касается вашей схемы в блокноте, то это умопостроения.
Максим Михайлович покачал головой.
– Отнюдь. Сумасшествие обыкновенно прогрессирует. В случае Пьетро Дорио мы имеем дело именно с сумасшедшим. В Петербурге он имитировал библейские убийства, а здесь решил нарисовать знак Люцифера на карте Лондона.
Браун зорко посмотрел на Максима Михайловича.
– Вы говорили, что в Петербурге их жертвой стал еще один человек, – он нахмурился. – Я не могу правильно произнести его фамилию. Мистер Адриан…
Сабуров помог:
– Завалишин. Да, мне кажется, что, как и в смерти мисс Перегрин, в смерти мистера Завалишина виновен не Пьетро Дорио, а его сестра. Она управляет Пьетро, как творец Франкенштейна распоряжался своим созданием.
Мистер Браун буркнул:
– До поры до времени. Я согласен, что на вашу карту отлично ложатся Хэмпстедский пруд, Риджентс-канал, Серпентайн и даже вилла «Тополя», – он ткнул рукоятью ножа в бумагу. – Однако непонятно, где ждать следующий труп, на юге или на востоке, как непонятно, где находится их логово или логова.
Мистер Грин уверенно указал на пересечение длинных линий.
– Здесь. Правее и ниже «Тополей», сэр.
Мистер Браун усмехнулся:
– Прямо в Темзе. Не думаю, что парочка научилась дышать под водой. У меня появилась идея насчет расшифровки записки, мистер Гренвилл.
– Завтра я пришлю весточку с рассыльным. Вы отправляйтесь к мистеру Генри Джеймсу и покажите наброски полицейского художника. Дорио тоже красавица, такую не забудешь.
Максим Михайлович помнил черные локоны и пурпурную венецианскую полумаску тогда еще княжны Литовцевой.
– Вы танцуете, господин Сабуров? – сказал нежный голос. – Я приглашаю вас на тур вальса.
Ему почудился тревожный, горький запах флердоранжа.
– Оставь, ерунда, – разозлился Максим Михайлович. – Лучше подумай о деле.
Он развернул доставленную с вечерней почтой телеграмму:
– Встречайте послезавтра Чаринг-Кросс, полуденный экспресс из Дувра, седьмой вагон. Доктор Якоби.
– Сходим на вокзал вместе, – удовлетворенно сказал Сабуров завилявшему хвостом Тоби. – Фрейлейн Амалия тебе обрадуется. Завтра надо подыскать ей приличный пансион.
За окном простучали копыта, блеснули свечи в фонаре кэбмена. Припозднившийся экипаж скрылся за углом Гилберт-плейс.
– Удивительно, – завороженно сказал мистер Генри Джеймс. – Неизвестные писцы закончили свой труд тысячи назад, но, благодаря ученым, теперь мы можем все прочесть.
В египетской галерее Британского музея царила тишина буднего дня. Лондонская погода в очередной раз повернулась к горожанам хмурой стороной. Сабуров проснулся от шума дождя за окном. Чахлые розы тонули в потоках воды. Сырой туман окутывал каминные трубы на черепичных крышах. Забирая поднос от миссис Сэвилл, Максим Михайлович услышал стук почтового ящика. Тоби настороженно заворчал.
Усевшись за овсянку с тостами, Сабуров успокоил собаку.
