Лето печали - страница 33

Появившись через час с ответом, Чарли восхищенно сказал:

– Там мне перепал еще шиллинг. Почаще бы вы отправляли такие письма, мистер Гренвилл.

Сабуров уверил его:

– Буду.

Мистер Браун написал, что встретит Сабурова у дома изобретателя. Развернув провощенный зонтик, чиновник отряхнул с пальто капли дождя.

– Рад видеть вас, мистер Гренвилл, – со старомодной церемонностью сказал он. – То есть вы считаете, что госпожа Литовцева затеяла разговор об американском юге для отвода глаз?

Максим Михайлович коротко улыбнулся.

– Вы словно американец, мистер Браун, и сразу берете быка за рога.

Браун покрутил морщинистой шеей под воротником безукоризненной визитки, украшенной белоснежным атласным галстуком. Перехватив взгляд Сабурова, он заметил:

– Приличия есть приличия. Мой старый университетский товарищ может носить войлочные шлепанцы и шаль, однако гениям позволено все. Вы тоже достойно оделись, – Сабуров коснулся золотой булавки на галстуке.

– Что касается наших заокеанских кузенов, то словечки у них дикие, но более прямые, – добавил Браун.

Сабуров кивнул.

– Именно. Поняв, что мистер Джеймс и мисс Перегрин на короткой ноге, Литовцева захотела узнать, что за отношения их связывают.

Браун дернул разлохмаченный шнурок дверного звонка. Сабуров подытожил:

– Разговоры об Америке и якобы вояж туда мисс Перегрин не более чем дымовая завеса. Мне кажется, я знаю, кто и почему пытал мисс…

Дверь распахнулась, он оборвал себя.

– Потом, – неслышно сказал Браун, благоговейно пожимая руку старика, действительно закутанного в кашемировую шаль.

Максим Михайлович ожидал увидеть в комнатах знаменитого изобретателя беспорядок, однако в гостиной Бэббиджа царила почти военная строгость.

– Чай готов, господа, – услышал он. – Я не держу постоянную прислугу, от которой проистекают только ненужные хлопоты.

Бэббидж поскреб седые бакенбарды.

– Мне осталось два года до восьмидесяти, но с чаем я справляюсь сам. Пчелы сегодня отдыхают, на улице дождь, – он указал на ульи. – Однако у меня есть отличный мед прошлой осени и даже кое-какой джем.

Кекс на серебряном блюде оказался неожиданно вкусным.

– Всем надо учиться у пчел, – Бэббидж поднял ложку. – Вы знаете, мистер…

Он пощелкал пальцами. Браун подсказал:

– Юношу зовут мистер Гренвилл и он…

Изобретатель зорко взглянул на Сабурова:

– И он не ученый, – Бэббидж усмехнулся. – Своего брата я вижу издалека. Он вашего поля ягода, мистер Браун, но вернемся к пчелам. Знаете ли вы, мистер Гренвилл, что пчелы обладают высокоразвитым устройством улья, используя в постройке сот геометрию, – он оживился. – Каждая сота представляет собой шестиугольную призму!

Браун мягко сказал:

– Это очень интересно, мистер Бэббидж, но нам нужна ваша помощь в работе с шифрами.

Старик фыркнул.

– На своем веку я взломал больше шифров, чем вы оба съели пастушьих пирогов.

Он требовательно протянул руку.

– Сколько у вас букв?

Сабуров выучил содержимое записки Литовцевой наизусть.

– Пять слов, – ответил он. – Двадцать две буквы.

Повертев листок из записной книжки Сабурова, изобретатель поднялся.

– Посмотрим, что можно сделать, – Бэббидж взмахнул шалью. – Джентльмены, пойдемте к моей машине.

Закрутились медные диски, заплясали бронзовые стержни. Сабуров завороженно следил за движениями механизма. До него донеслось какое-то постукивание. Бэббидж поднял сетчатую ленту.

– Похожую технику используют ткачи, – сообщил изобретатель. – Она придумана месье Жаккаром, создателем автоматического станка для производства узорного полотна. На мануфактурах карты несут информацию о рисунке ткани, однако здесь зашифрованы сочетания ваших букв.