Хотя откуда мне было знать? Я ведь даже не знала, что бабушка бывала на Нантакете. И уж точно не знала, кем ей приходился этот Эдвард, или какое ожерелье бабушка хотела вернуть, или почему она вообще бросила того человека.
«Возвращайся в «Золотые двери», – писал Эдвард.
Я открыла ноутбук и принялась печатать.
Через несколько часов распахнулась дверь, и по дому эхом разнесся мамин голос:
– Эбби?
– Я тут!
Она зашла в гостиную и накинула на спинку кресла свое пальто. Следом вошел папа. Он перевесит ее пальто потом.
– Ты еще не ложилась.
– Как прошла встреча?
– Эм, нормально. Чем занимаешься? – Мама плюхнулась рядом со мной. Папа поцеловал меня в макушку и ушел на кухню заваривать чай.
– Кажется, я все выяснила. – Я протянула маме письма. – Они подписаны именем Эдвард и указывают на место под названием «Золотые двери». Так называется дом на Нантакете. Нынешнего владельца тоже зовут Эдвард, и в пятьдесят втором году ему было двадцать два, а бабушке – восемнадцать. Она могла провести с ним лето на Нантакете.
– На Нантакете? – Мама пролистала письма. – Но она ни разу не упоминала, что бывала на Нантакете.
Я лукаво посмотрела на маму.
– Разве ты не должна знать о человеке, который мог бы написать «моя дорогая Рут»?
Она слегка толкнула меня плечом.
– А с каких пор дочери допытываются у матерей насчет их личной жизни?
– Грубо. Я ведь знаю о твоем школьном бойфренде и парне, с которым ты путешествовала по Эквадору после колледжа. – Я показала пальцем на экран ноутбука, где был открыт сайт компании. – Я хотела написать и попытаться выйти на него.
Мама вгляделась в экран.
– Они имеют какое-то отношение к «Барбанел»?
– Ты знаешь о них?
– Это одна из крупных бухгалтерских фирм.
– Да, интернет так мне и показал. Но чем конкретно занимаются бухгалтерские фирмы?
Мама засмеялась.
– Они проводят консультации по вопросам финансов, занимаются аудитом и налогами.
– Выходит, они не просто связаны с той фирмой, они ее основали. Это их компания. Эдвард, о котором я говорю, – Эдвард Барбанел.
Мамины брови резко взлетели на лоб.
– Весьма неплохо. Объясняет дом на Нантакете.
– Думаешь, ничего, если я попробую с ним связаться?
Мама замешкалась.
– Зачем?
– Что значит «зачем»? Он знал бабушку в юности. Он может знать все что угодно – например, какую-то информацию о ее семье.
– Эбби… Бабушка была очень маленькой, когда покинула Германию. Она практически ничего не знала о своей семье. Откуда об этом знать чужому человеку?
– Потому что они были влюблены! И, может, она рассказывала о них, когда была юной. Может, в письмах, которые ему отправляла, она писала о своей семье или родном городе.
– Не хочу, чтобы ты понапрасну надеялась узнать что-нибудь о семейной истории.
– Ну ладно, хорошо. Но даже если я ничего не узнаю, тебе не кажется странным, что она ездила на Нантакет и никогда об этом не рассказывала? Не странно ли, что она влюбилась в какого-то богатея, а мы никогда о нем не слышали? И почему какой-то обеспеченный парень украл ожерелье?
Я знала основную версию жизни своей бабушки. В четыре года она покинула Германию, сначала отправилась во Францию, потом на пароходе в Штаты. Ее приняла еврейская семья из северной части Нью-Йорка, где она прожила до восемнадцати лет, а потом переехала в город. Она вышла за моего дедушку, тоже немецкого еврея, вернулась на север, родила троих детей и удалилась в Уэст-Палм-Бич. Овдовела.
