Лето с Макс на краю земли - страница 34

Потом я решил показать Макс две свои последние работы, которые я прихватил с собой. Сначала она долго разглядывала «Весну на Титане». Ей очень понравились и моя задумка, и исполнение.

– У тебя правда талант! – искренне заявила Макс.

Но ещё дольше она разглядывала рисунок, изображавший зонд, разбившийся об поверхность далёкой каменной планеты. Решив, что она не знает, как потактичнее сказать, что получилось не очень, я заметил:

– Ты не смотри, что техника хромает. Я углём редко рисую.

– Кстати, я вот обратила внимание, что ты всегда говоришь, что ты рисуешь. Разве художники не пишут?

– Художники – может быть. Но я-то, пожалуй, пока что ещё рисую, – улыбнулся я.

– Хорошо. Так почему же ты решил нарисовать это углём?

– Сам не знаю. Настроение, если честно, было такое мрачное, что, наверно, я решил, что если уж чем и рисовать, то только чёрным-чёрным углём.

– Да, пожалуй, акварель тут была бы совершенно неуместна.

– Нормально получилось?

– По-моему, это очень круто. Я даже не могу оторвать взгляд. И чем больше я смотрю, тем больше меня охватывает чувство одиночества, тоска.

– Эм-м-м… Разве это хорошо?

– Это настоящие глубокие чувства. Это было бы нехорошо, если бы ты нарисовал что-то весёлое, а оно вызывало бы уныние. А ты нарисовал самое что ни на есть одиночество, и оно проникает в самую душу. Мне кажется, это мой любимый рисунок.

– Да ладно тебе, – смутился я.

– Честно!

– И ты оставишь его себе?

– Нет, – рассмеялась Макс, – и этот рисунок я не возьму. В этом правда нет необходимости.

– Это точно не связано с тем, что ты не хотела бы, чтобы кто-то у тебя его увидел?

– Точнее некуда.

Мы посидели ещё немного молча.

– Ты не поджариваешься? – поинтересовался я: солнце встало уже высоко, и на крыше стало невыносимо жарко.

– Есть немного. Пойдём домой?

– Нет, вообще-то, я хотел предложить просто прогуляться, мороженого там поесть.

Макс посмотрела на меня своими бездонными голубыми глазами. Взгляд её был каким-то отстранённым, задумчивым, так что мне даже стало не по себе. Она как будто заметила мой неосознанный испуг, и её глаза сразу повеселели. Она улыбнулась и бодро предложила:

– Поехали завтра кататься на великах!

– У меня дурацкий велик, – ответил я, вспомнив свой старый драндулет и сомневаясь в удачности затеи Макс.

– Только не говори, что он у тебя без колёс!

– С колёсами, – улыбнулся я.

– Без седла, значит?! Это поэтому ты раньше такой злой был?

Я рассмеялся:

– Нет, седло тоже на месте.

– Значит, завтра вечером рванём!

– А почему не сегодня?

– У меня на сегодня генеральная уборка запланирована.

– Как насчёт перенести её на завтра?

– Неа, не вариант.

– Ну тогда хочешь, я тебе помогу с уборкой? – с готовностью предложил я, совсем не имев в виду стремление попасть к Макс домой, но после своего предложения осознав такой возможный подтекст.

– О, нет-нет, – отрицательно замотала головой Макс, – я предпочитаю делать это в одиночестве. И твой новый рисунок придётся как нельзя кстати. Я буду генералить и думать о том зонде, канувшем в небытие. Это будет так замечательно!

Не поняв энтузиазма Макс, я не мог не заметить:

– Как-то совсем нечестно получается. Вот хоть бы раз по-моему сделали. Как отработку прогулять, так «это отличная идея», а как уборку перенести, так нет, «это не вариант». И даже помочь нельзя.

Макс виновато улыбнулась:

– Да уж, ты прав. Но сегодня я правда не могу остаться с тобой после обеда. И на покатушки на великах у меня тоже уже есть задумка по маршруту, чего уж скрывать. Давай в нашу следующую встречу после великов займёмся тем, чем захочешь ты. Вот чего ни предложишь, на всё соглашусь! Только, чур, чтоб интересно было!