Дедушка пришел в бешенство. Он с пеной у рта доказывал, что, участвуя во Второй мировой, он опять-таки бороздил морские просторы, и ни на какие пушки грудью бросаться попросту не мог – в море их нету! В доказательство он рвал на груди рубаху и демонстрировал всем желающим свою грудь – огромную, крутую, как у молотобойца, покрытую буграми мышц и густой рыжей шерстью, среди которой затерялся крохотный вытатуированный якорек. Бабка Дикона тут же вызвалась вязать из дедовой шерсти носочки, но дедушка вырвался и убежал.
Джонс же старший продолжал возводить поклепы покруче слуховых дел мастера Коллинза. Спустя неделю он с трибуны племянника продемонстрировал одну за другой три справки, из которых следовало, что Роберт Гарольд Харрисон, отец Гарольда Харрисона и дед Джорджа Харрисона, великого и могучего «битла», оказывается:
1) был взорван на мине во Вьетнаме;
2) потом – заколот штыками в Корее;
3) позже – разорван дикими кабанами в Анголе;
4) и наконец, его уже давно ищут, чтобы казнить по законам шариата в Чечне.
Все это было спланировано дядей Сэмом с целью очернить доброе имя дедушки в глазах общественности. И он почти добился своего – на деда уже стали косо смотреть, переходить от него на другую сторону дороги, принюхиваться – не попахивает ли от него, пугали дедушкой детей, а бабушка Дикона вообще закрыла перед ним двери своего дома.
Зловещий Сэм не остановился и на этом – вскоре после справки, что дедушка – вовсе не дедушка, а бабушка двоюродного брата дяди шурина сестры того самого человека, который стрелял в Рональда Рейгана, в Кенсе не осталось практически никого, кто, проходя бы мимо деда, не бросил бы ему в лицо гневное слово: «Убийца!». Ну или хотя бы бумажку от мороженого.
Разъяренный дедушка, поощряемый внуком (единственным, кто ни на минуту не усомнился в его подлинности), просто взял – и уехал из Англии, и, чтобы доказать, что он просто не мог дурацки погибнуть в каких-то пяти войнах, решил всласть повоевать и подтвердить свою реальность геройскими подвигами.
Он был в Афганистане, где вызвал на поединок Рэмбо и уделал его в сосиску, он сражался в Никарагуа, он временно помирил арабов с евреями, научив их играть в стуколку, он участвовал в «Буре в пустыне» и посвятил свои действия в Персидском заливе «самому великому персу после Ибн-Сины – Фредди Меркури» (к слову сказать, Фредди тоже не верил в подлинность деда, но тщательно это скрывал – мало ли, как все обернется…).
Когда же вести с полей сражений стали доходить до Кенсингтона, жители района в праведном гневе учинили повальный обыск у гадкого сплетника Джонса. Возглавлял его сам Ринго! У дяди Боуи обнаружили целую подпольную фабрику поддельных бланков, штампов и печатей. Джонса-ст. тут же публично макнули в Серпентайн, да там и оставили под присмотром Харрисона, а сами ринулись на почту посылать дедушке телеграмму пронзительного содержания: «Вернись деда нам скушно!!!».
Весьма польщенный дедушка дал согласие на возврат. Возвращение Блудного Деда проходило весьма торжественно и праздновалось кенсами на два дня дольше, чем развод Брайана. Дедушка под марш, исполняемый лучшими людьми города на дудках-сопилках, въехал в город на белом верблюде. Поверженный дядя Сэм, ради такого случая выпущенный из Серпентайна, полз впереди на карачках, обметал кисточкой пыль с копыт верблюда и посыпал дорогу лепестками роз.
