Король поднял голову от бумаг и карт. Узнав Мориса, он, вымученно улыбнувшись, спросил, не тратя время на церемонии:
– Как поиски? Успешно?
Морис с сожалением отрицательно покачал головой, а вслух добавил:
– Никто ничего не знает, но слухи ползут недобрые…
– Что за слухи?
– Якобы Шарль сделал предложение девушке, но она предпочла ему другого. С горя он подался в бега.
Король улыбнулся.
– Это слухи, Морис. Ну, какая девушка могла отказать нашему другу? Шарль – завидный жених. Любая девушка, не раздумывая, согласилась бы на его предложение…
– Не любая! – неожиданно раздался за спиной Абеля голос его жены.
Он обернулся к ней, и ужасная догадка блеснула в его взгляде. «Нет…» – беззвучно прошептали его губы, а кулаки сжались сами собой. Азалия только грустно улыбнулась ему и ласково погладила по давно небритой щеке.
– Что прикажете, капитан? – спросил Морис.
– Я приказал бы найти его и убить, но… как бы Вы поступили на моем месте?
– Отдайте приказ укрепить город и позаботьтесь о сторонниках. Бунт – первое, что предпримет пират во имя мести… Хотя очень может быть, что он не станет мстить, а предпочтет встретиться с Вами в открытом бою, где-то в море…
– Он ещё вернется в этот порт, – тихо сказала Азалия, приближаясь к Морису, – И когда это произойдет, сделайте для меня одну вещь, мистер Фанг.
– Что угодно, моя госпожа.
– Любой ценой наденьте ему на палец это кольцо, – с этими словами Азалия подала пирату золотой перстень с крупным рубином, – этот перстень однажды поможет Вашему сыну! Поэтому ради него и ради Братства не стойте за ценой.
– Позвольте мне узнать, госпожа, мой сын… он добьется того, чего не успел я?
– Да, Морис, – задумавшись на минуту, ответила Азалия. – Это будет непросто, но он добьется этого, дорого заплатив…
– Какова бы ни была цена, важна лишь цель!
– Мне искренне жаль, Морис…
– Не жалейте о таких как мы, … о бандитах, – улыбнулся Фанг. – Касательно же Вашего поручения, клянусь Вам, все будет исполнено.
Когда Морис покинул каюту, Абель ласково обнял жену за плечи и, привлек к себе.
– Сколько у нас времени? – спросил он ее.
– Недостаточно, чтобы жить, но вполне довольно, чтобы сражаться за право жить, – ответила она.
Серые своды пещеры нависали над ним. Вокруг все тонуло во мраке, который едва рассеивался светом костра, освещающим древний магический символ – перевернутую пентаграмму, очерченную кругом – выложенный осколками черного обсидиана прямо на полу пещеры. В центре этого магического алтаря, рядом с костром, стоял на коленях человек в черном плаще с опущенном на лицо капюшоном. В одной руке он держал отрубленную голову черного петуха с полуоткрытым клювом и закатившимися, подернутыми молочной пленкой глазами; а в другой – обрубок хвоста черного козла.
«Ego vos benedictio. In nomine magni dei nostri satanas. Ave Satanas. Ave domini Inferi. Satanas Nobiscum. Diabdicum Interho!» – шептали его губы.
Азалия не видела его лица, не видела того, что происходило потом, после того, как петушиная голова и ослиный хвост горели в костре, но она твердо знала, что этот человек, стоявший на коленях в центре магической пентаграммы, был Шарль Доуэл и что однажды Князь Тьмы, которого он столь упорно призывал снова и снова, явится на его зов и заберет его душу в обмен на смерть ее… и ее сына… Она знала о неизбежности рока и потому никому никогда не рассказывала о сне, приснившимся ей в ночь исчезновения Доуэла и мучившим ее с тех пор каждую ночь без малого уже пять лет…
