Летучие мыши на колокольне - страница 19

«Я уверен, что это так», – ответил Рокингем. «Но я не знаю, где он, и поскольку я думаю обратиться в полицию, чтобы выяснить это, возможно, мне лучше сначала зайти к вам».

Мистер Тодбери, ученый на вид джентльмен лет семидесяти, был очень сбит с толку известиями Рокингема в их последующем разговоре при личной встрече. Он мычал и бормотал, явно не в своей тарелке, но возражал против преждевременного вызова полиции. Возможно, было какое-то объяснение.

Рокингем прервал его: «Возможно, так и есть, но после вчерашнего события я не склонен ждать, пока мне навяжут объяснение. Кстати, вы сами сказали, что хотите видеть Эттлтона».

«Именно так», – адвокат поиграл с пенсне. «Вы, возможно, слышали о мистере Адаме Маршаме – главе семьи мистера Эттлтона – короче говоря, его двоюродном дедушке. Он очень старый человек, и его здоровье в опасности. Я бы сказал, что его смерть неизбежна. Он выразил желание увидеть мистера Эттлтона».

«Ну, боюсь, его желание не может быть удовлетворено прямо сейчас», – нетерпеливо сказал Рокингем. «А пока, не могли бы вы дать мне какой-нибудь совет относительно обращения в полицию, потому что, что бы вы ни думали, я уже принял решение».

Здесь мистер Тодбери оказался неожиданно полезным, так что Рокингем, вместо того чтобы пойти в полицейский участок на Вайн-стрит, как он намеревался, отправился в Новый Скотланд-Ярд. Там его провели в небольшой кабинет с видом на набережную, где высокий, худощавый главный инспектор по имени Макдональд терпеливо выслушал его горестную историю.

Рокингем изложил свою историю довольно ясно, хотя Макдональд останавливал его раз или два и советовал придерживаться фактов, о которых он знал из первых рук, поскольку другие люди могли добавить свои версии позже. Рокингем, привыкший, возможно, как успешный драматург, к аудитории, которую было легче впечатлить, чем этого шотландца с длинной челюстью, имел странное чувство, что его раздевают, если не физически, то ментально. Он все еще находился в состоянии возбуждения относительно своего опыта предыдущего вечера, и его рассказ был не таким прямым, каким он был бы, если бы он чувствовал себя как обычно спокойным.

Макдональд, задав несколько убедительных вопросов, подвел итог следующим образом:

«Мистер Эттлтон выразил сильное раздражение по поводу сообщений от человека по имени Дебретт, который, по оценке Рокингема, мог быть шантажистом. Забронировав номер в отеле Bristol в Париже, мистер Эттлтон покинул свой дом в Лондоне в среду, 18 марта, с открытым намерением отправиться в Париж. Он не прибыл в Bristol согласно плану, и с тех пор о нем ничего не было слышно, насколько можно было установить. Его чемодан был найден в студии в Ноттинг-Хилле, где Дебретт был арендатором до недавнего времени. Когда мистер Рокингем отправился в эту студию накануне вечером, на его компаньона, нынешнего арендатора, было совершено нападение неизвестным лицом. Все просто на самом деле», – сказал Макдональд, как будто история, связанная с ним, была самым обычным делом. «Чтобы прояснить один момент – видел ли кто-нибудь в семье Эттлтона Дебретта?»

«Насколько мне известно, нет. Я видел его только однажды, когда он разговаривал с Эттлтоном. Гренвилл видел его в прошлую пятницу вечером, и он, кажется, довольно известен в районе его студии».

«Хорошо. А теперь, что заставило вас поверить – или вообразить, – что мистера Эттлтона шантажировал Дебретт? Почему бы не предположить, что его наказывали за долг, который он не собирался платить?»