– Боюсь, что это невозможно, – произнес он, не скрывая сожаления. – С нынешнего года мы подчинены Военному министерству. Оно не потерпит того, чтобы хоть какая-то часть наших доходов уходила за границу. Простите, но это все, что я могу сказать.
Эстэ подняла бровь и кивнула:
– Понимаю. Ну что ж, значит, мы найдем другой путь для того, чтобы прийти к взаимовыгодному договору. Позвольте мне еще немного поразмыслить над этим. А пока довольно печалиться! Давайте просто поболтаем. Расскажите мне о ваших женщинах.
Аверил поперхнулся.
– Простите?
– О женщинах Аврелии. Какие они? Как одеваются? Чем занимаются? Что любят? Чего не любят? Ну, словом… сильно ли они отличаются от нас?
– О да! – невольно вырвалось у Аверила.
Эстэ рассмеялась.
– Это интригует. А если поподробнее?
– Они… они очень следят за своей красотой. Любят наряды, выезды, драгоценности. О, конечно, женщины на Островах тоже красивы, очень красивы… – поспешно заговорил он. – И очень нарядны…
Эстэ склонила голову и взглянула лукаво, явно наслаждаясь его смущением.
– Старший муж писал мне, что у вас женщины не ведут дела.
– Да, они занимаются в основном домом и семьей. Воспитывают детей, устраивают обеды, званые вечера, занимаются благотворительностью.
– Значит, у них все же есть деньги?
– Да, конечно. Каждой женщине муж дает деньги. Это называется «на булавки».
– А что будет, если она купит слишком много булавок и растратит все свои деньги? Он будет ее ругать?
– Да… скорее всего, он будет недоволен.
– И, может быть, побьет ее?
– Ну конечно же, нет! Хотя… среди людей низких сословий… да… такое случается…
– Как интересно! Меня еще ни разу не ругал мужчина. Какими словами вы обычно ругаете жен?
– Я… право не знаю… я не женат… и никогда не был…
– Но все же вы можете это вообразить. Представьте, что я – ваша жена, и я растратила все ваши деньги. Как вы меня проучите?
Аверил вскочил.
– Простите… но я… я не знаю… мне лучше уйти…
И вдруг Эстэ оказалась перед ним на полу, обнимая его колени:
– О, мой дорогой! Прости меня! Не уходи! Не бросай меня! На что я буду жить, если ты уйдешь? Мне придется просить милостыню на улице! А наши бедные дочери? Где я найду им мужей?
Аверил внезапно осознал, что ее платье надето прямо на голое тело. У него запылали уши, в горле пересохло. Когда же Эстэ прижалась щекой к его животу, юноше показалось, что сердце сейчас выпрыгнет у него из груди.
Но Эстэ уже поднялась на ноги и как ни в чем не бывало принялась расстегивать его сюртук.
– Глупый, зачем же так смущаться? – проворковала она. – Если мы собираемся вести дела, нам не помешает узнать друг друга поближе.
* * *
Сказать, что Аверил был ошарашен, означало выразиться слишком мягко. Он был раздавлен, потерял все ориентиры и казался самому себе летуном, захваченным могучим ураганом. Впервые в жизни его домогалась женщина. Он спал с вдовой, только вчера закопавшей прах под столбом своего дома. И – что самое странное и страшное – никогда в жизни еще не испытывал такого острого и всепоглощающего наслаждения.
Госпожа Эстэ быстро поняла, что гораздо более опытна в любовных делах, чем юный чужестранец, и взяла все в свои руки. Она рассказала и показала Аверилу, что нравится ей, и сумела выпытать, что нравится ему. Она была совершенно бесстыдна и неутомима в наслаждении, но при этом странно бесстрастна. Никогда и ни с кем еще Аверил не был так откровенен. И, несмотря на то, что он предпринял все меры защиты, ему все же казалось, что каким-то образом Эстэ унесла с собой часть его души.
