Я чувствовала, что у меня от этих наставлений голова кругом идет…
В послеобеденные жаркие часы, когда делать ничего не хотелось, Тин устроила мне новую муку – диктанты. Зачитывала отрывок из какой-нибудь книги, а я писала то, что слышала. Опять-таки попеременно правой и левой руками. Потом Тин проверяла, и каждое неправильно написанное слово заставляла переписывать правильно десять раз. Я выла, ныла, грызла перо… но моя учительница была непреклонна. Или я поступаю в школу, или оказываюсь на улице – выбор мой.
После диктанта я, по своему почину, садилась медитировать и магичить. Зажгла свечу – потушила. Зажгла – потушила. Один раз, когда у меня уже руки от пассов отваливались, произошло что-то странное – фитиль загорелся до того, как я сделала жест активации. Я захлопала глазами. Потом подумала, что, наверное, он тлел с прошлого раза, вот внезапно и вспыхнул. Взяла другую свечу, потерла фитиль пальцами, чтоб быть уверенной – не горит. И попробовала повторить то, что делала. Ничего не вышло. Я вздохнула с облегчением.
Но на следующий день фитиль снова загорелся, не успела я до конца произнести знакомое до оскомины на зубах заклинание. И тут ошибки быть уже не могло. Как же это? Задумалась: может, позвать Тин и спросить? А если опять не выйдет? Попробую сама…
Через час до меня дошло – свеча загорается, потому что я хочу, чтобы она загорелась. То есть в момент произнесения магической формулы, когда я смотрю на фитиль и желаю изо всех сил, чтобы он вспыхнул, он может зажечься. Даже если произнесены не все слова.
А если вообще молчать и просто хотеть?
Ничего не вышло. А почему? Наверное, нужно все же не только желать, а добавить волшебства? Картина снежного покрова, мерцающего под голубой холодной луной, с текущими в пространстве серебристыми реками возникала в сознании уже почти автоматически. Потоки магии раз от разу менялись – Тин объяснила, что это зависит от того места, где я нахожусь, ведь они реальны и в разных местах неодинаковы. Просто никто, кроме магов, не может их видеть.
В центре поляны, там, где серебристый, мерцающий, как звездная пыль, ручей пересекал снежный покров, он был особенно ярок. Я уставилась на свечу, пожелала и потянула силу из этого сияющего места – фитиль вспыхнул! Ура! Я поняла!
Вскочив со скамейки, прихватила свечу и помчалась искать Тин. Та перебирала в подвале прошлогоднюю картошку, обламывая ростки.
– Тин! Я могу зажечь свечу, не произнося заклинание!
– Мири, так не бывает! Ну-ка покажи!
Держа свечу в руках, я уставилась на фитиль. Тут, в подвале, картина потоков была немного иной, и приглянувшийся мне светлый кусочек висел в воздухе, не касаясь мерцавшего снега… Я уставилась на фитиль, сосредоточилась, зачерпнула силы… и ничего не произошло. Попробовала еще раз – и снова не вышло. Тин внимательно смотрела на меня, потом вздохнула:
– Пошли-ка наверх, выпьем квасу, а ты мне подробно расскажешь, что и как делала.
Я была ужасно благодарна ей за то, что она не сказала мне, что я – выдумщица или, хуже, – лгунья.
Выслушав мой сбивчивый рассказ, Тин усадила меня на то самое место, где я занималась, и попросила попробовать еще раз. Я уставилась на свечу – и она вспыхнула! Без единого моего слова!
– М-да, не знаю, что и сказать… – Тин явно была обескуражена. – Никогда о таком не слышала.
Согнала меня. Села на ту же табуретку. Уставилась на вторую свечу. Наморщила лоб. Сжала виски пальцами. Зажмурилась. Потом открыла глаза и вздохнула:
