Лев Толстой в зеркале психологии - страница 5

. Руководство это не может быть определенно выражено, потому что слагается оно из самых разнообразных, по времени и месту, дел и поступков. Это – свечки на дощечках родителей для китайцев; это – паломничество к известным местам для магометанина; это – верность своему знамени и честь мундира для военного, дуэль для светского человека, кровомщение для горца; это – известные кушанья в известные дни, известного рода воспитание своих детей; это – визиты, известное убранство жилищ, известные празднования похорон, родин, свадеб. Это – бесчисленное количество дел и поступков, наполняющих нашу жизнь. Это – то, что мы называем приличием, обычаем, а чаще всего долгом и даже священным долгом.

– Откуда берутся привычки жизни?

– Они вырабатывается поколениями, когда создаются программы воображаемых лучших жизней. Люди одни перед другими стараются как можно лучше поддержать ту счастливую жизнь, которую они наследовали от устройства родителей, или сделать себе новую, еще более счастливую жизнь. Родители закладывают эти программы в своих детей с самого раннего возраста с помощью воспитания, а дети подражают им и заражаются их чувствами. Кроме того, в каждом обществе есть представление comme il faut – как нужно. Вот этому-то руководству и подчиняется большинство людей.

– Но значительная часть этих привычек социально оправдана?

– Везде, вокруг себя, с детства человек видит людей, с полной уверенностью и внешней торжественностью исполняющих какие-либо дела – ритуалы. Не имея никакого разумного объяснения своей жизни, человек не только начинает делать такие же дела, но этим делам старается приписать разумный смысл. Человеку хочется верить, что люди, делающие эти дела, имеют объяснение того, для чего и почему они делают то, что делают. И он начинает убеждать себя, что дела эти имеют разумный смысл и что объяснение их смысла если и не вполне известно ему, то известно другим людям.

– А другие, в свою очередь, корректируют его поведение?

– Большинство других людей, не имея также разумного объяснения жизни, находятся совершенно в том же положении, как и он. Они делают эти дела только потому, что им кажется, что еще кто-то, имея объяснение этих дел, требует их выполнения. И так, невольно обманывая друг друга, люди все больше и больше не только привыкают делать дела, не имеющие разумного объяснения, но привыкают приписывать этим делам какой-то таинственный, непонятный для них самих смысл. Люди живут, стараясь уверить себя, что если они сами не знают, зачем они живут, то это знают другие – те самые, которые точно так же мало знают это.

– Может быть, им просто страшно сознавать свою смертность? Как люди пытаются защититься от мысли о смерти?

– Чтобы скрыть от себя приближение смерти, люди увеличивают наслаждения. Но это увеличение не беспредельно. Наслаждения переходят в страдания, а ужас перед смертью увеличивается. Человек ищет другие наслаждения и увеличивает их интенсивность. Потом он начинает искать наслаждение в забытьи, в котором тоже доходит до известного предела. И получается ложный круг: одно – причина другого, и одно усиливает другое. Но самое страшное то, что наслаждения подобного рода не могут быть равномерно распределены между людьми. Если кто-то усиливает их, то в другом месте, у другого человека эти наслаждения отнимаются. Так что, чем сильнее, напряженнее деятельность для достижения наслаждений, тем невозможнее становится единственно доступное человеку благо – любовь.