Больше на эти темы они не говорили.
В самом начале душного украинского августа, когда даже ночью воздух кажется густым, как патока, и распаренный солнцем асфальт плывет под ногами, на шахте имени Ленина произошла очередная авария. На этот раз жертвами обвала стали двенадцать человек, и почти неделю спасательная команда пыталась пробиться в отрезанный камнепадом штрек. Но это было бессмысленно. На месте бывшего туннеля проходчиков громоздились черные глыбы, спрессованные чудовищной тяжестью рухнувших пластов. До тел погибших так и не добрались.
Хоронили пустые гробы, над которыми парторг, управляющий и секретарь райкома произнесли унылые торжественные панихиды. Толпа, собравшаяся во дворе шахтоуправления, тяжело молчала, и обвисшие куски кумача болтались на древках, как трупы на виселицах. Плакали вдовы. Плакал Костя Краснов – глядя на портрет отца с черной лентой через угол. Крошилась, превращаясь в прах, пересушенная кладбищенская земля, и ветер сразу же выдул из могильного холмика длинные, красноватые языки пыли.
В этот день Краснов-младший стал Красновым-старшим. Ему только исполнилось четырнадцать, и он был единственным мужчиной в семье. Последним мужчиной.
Через две недели он сдал вступительные на экономическое отделение техникума автоматики и уехал, оставив воспоминания детства и угольную пыль за стеклами вагона. Этого хотел отец, и этого хотела мама. Он должен был пробиться. И он пробился.
Дети играли на пляже под присмотром Лелека, усевшегося под грибком.
Амбал истуканом сидел на стуле в прихожей, а Болек рассматривал журналы на кушетке возле окон гостиной.
Диана, переодевшись в джинсы и свободную фланелевую рубашку, готовила обед для детей и то и дело пыталась подавить желание проскочить мимо амбала и, выбежав на крыльцо, закричать «Помогите!». Это было чисто рефлекторным желанием, как подуть на обожженные кипятком пальцы, но разум все-таки брал верх – кричать бесполезно, помощи не будет.
В гостиной в кресле сидел хитрый, неглупый человек с холодными, как у пресмыкающегося, глазами и ждал. Он просто ждал, не читал, не расхаживал по комнате. Диана понимала, что происходящее сегодня невероятно важно для него, и именно этим заняты его мысли. Сколько он вынашивал эту идею? Сколько месяцев строил план? Как это у них там называется – оперативная разработка? Что главное для него? Деньги? Власть? Зависть? Хотя власть здесь ни при чем. Сделав этот шаг, он должен уйти на дно. Ни в коем случае не проявляться, а настоящая власть требует легальности. Для преступников за рубежом он никто – просто лакомый кусок, если они не в доле. А если в доле? Все равно – власть в том мире для чужака так же недоступна, как и здесь. Значит, зависть и деньги. И что первично, а что вторично, особого значения не имеет.
Костя, конечно, деньги переведет, и этот упырь немедленно отправит их дальше, раздробив на мелкие части тысяч по сто – сто пятьдесят, на мелкие западные банки. Оттуда – дальше. В Африку, конечно, он не сунется, но Южная Америка – в самый раз. Там он сведет мелкие суммы в две-три, сменит страну. Далее через брокеров по чекам купит ценные бумаги и опять сменит страну. Переведет капитал на брокерскую контору в новом месте пребывания, продаст акции и, получив чек, опять исчезнет. Если эту механику знает она, то Лукьяненко знает ее еще лучше. Найти его будет невероятно сложно, особенно если он купил себе паспорт какой-нибудь страны, это сейчас вполне реально, а не купил, так купит обязательно. Костя может связаться с Интерполом и трассировать деньги, но для этого нужно время…
