Заняв место секретаря комитета комсомола, он жестко очертил круг обязанностей каждого и начал требовать реальных результатов в работе. Вначале его посчитали ненормальным, но это быстро прошло.
Он почти ликвидировал процветавшую фискальную систему, и все дисциплинарные вопросы решались только через него. Как ни странно, но он, в отличие от предшественников, действительно выступал от лица своих соучеников, защищая их от наказаний за провинности, которые сам считал незначительными, и жестко наказывал тех, кто, по его мнению, был не прав. Пятнадцатилетний мальчишка вынуждал считаться с собой. Он не просто играл в мужчину, он был им по поступкам и типу мышления. Именно это выделяло его из общей массы.
На втором курсе он стал членом райкома комсомола, а к концу учебного года ему предложили после окончания учебы остаться в техникуме освобожденным секретарем. Он вежливо отказался, объяснив отказ тем, что хочет продолжить учебу.
Директор техникума огорчился, но обещал поддержку при поступлении. И через год Краснов блестяще сдал экзамены на экономический в университете, где о нем уже знали – и в комитете комсомола, и на кафедре. Преподаватели, читавшие на подготовительном отделении, заметили способного парня.
Первый этап своего плана Краснов завершил с блеском, но перерыв в его программу заложен не был. Еще через год в университете сменился комсомольский лидер, и им стал молодой кандидат в члены партии Константин Краснов. Рекомендации ему подписали директор техникума и первый секретарь горкома комсомола. Это был следующий виток спирали.
Теперь Костю заметили и породистые девицы с эконом-фака и, уловив перспективу, подвергли его мощному обстрелу самыми недвусмысленными предложениями, хотя без особого успеха. По факультету поползли слухи, что у Краснова или есть девица на стороне (что было чистой правдой), или он импотент на почве комсомольской работы (что правдой не было). Слухи Костя игнорировал, а о своей личной жизни молчал даже среди друзей, хотя со второго курса техникума встречался с женщиной, которая была старше его на пять с небольшим лет.
Познакомились они на курсах, которые она вела, почти незаметно подружились и сблизились, без любви или особой страсти, но с редким взаимопониманием и тактом по отношению друг к другу. Их обоих устраивали сложившиеся взаимоотношения, и Костя два-три раза в неделю приезжал к ней вечером, но ночевать никогда не оставался, соблюдая давнюю договоренность, существовавшую между ними.
У нее были другие мужчины, у него – другие женщины, но особого значения это не имело. Каждый получал то, что хотел, и давал то, что хотел. Они были больше друзьями, чем любовниками, и хорошо понимали это. Будучи прагматиком, Костя следовал правилу не заводить романов на работе, и из-за этого прослыл холодным как рыба, хотя вовсе не был таким.
Его уважали, но не любили, и такое положение вещей было единственно возможным при его манере поведения. И, что интересно, вполне Краснова устраивало.
Исключением, подтверждающим правило, стала университетская команда КВН – объект нападок идеологического отдела горкома партии. Их Костя прикрывал во всех инстанциях, иногда с риском для собственной карьеры и репутации, что вызывало у партийных боссов недоумение – языкастая и наглая кавээновская братия просто напрашивалась на неприятности.
Костю трижды вызывали на бюро горкома, и только безупречная красновская логика – он говорил про клапан, безопасную суть студенческого юмора, ребячество и несмышленость – спасала бузотеров от «волчьих» билетов. За это и за хорошее чувство юмора кавээновцы были от него без ума и, уверовав в свою безнаказанность, расходились пуще прежнего.
