– Суворов Альпы не брал. Он их переходил. Он брал Измаил.
– Какая разница, мать! Значит, как Измаил. Завтра в Тбилиси. На свадьбу не зову, с твоим пузом не полетаешь, но летом чтобы была обязательно.
– Ты давай, сначала замуж выйди.
– Если я за него не выйду, он меня зарежет!
– Врешь, подруга. Сама аж пищишь от счастья, но врешь.
– Вру, – призналась Кияшко. – Я так подумала-подумала и решила: на хера мне эта независимость?
Они рассмеялись. Уже не только как подруги, но и как сообщницы.
– Детей нарожаю, – сказала Оля. – Он хочет троих. Кстати, он по профессии – юрист. А юрист в Грузии – очень уважаемый человек. И судя по тому, сколько он зарабатывает, – он хороший юрист.
– Какая разница, – Диана внимательно посмотрела на подругу, – пусть он хоть отары пасет. Я тебя, дурища чертова, ни разу такой не видела. У тебя счастье из ушей лезет. Гиви из анекдота… Сама ты из анекдота. Хватай тарелки и пошли в комнату, мужчины заждались.
Они выпили весь коньяк в доме и съели все, что было в холодильнике. Диана, правда, не пила, но тоже была весела и радостна. Водачкория оказался прекрасным рассказчиком, веселым интеллигентным парнем, а пел так, что заслушаешься. Кияшко смотрела на него влюбленными глупыми глазами, и Диана не могла поверить в это превращение. Куда делись кияшкины грубоватая речь и ехидство? Милая, образованная девушка. Сама невинность. Костя уловил удивление Дианы и хитро подмигнул.
В прихожей они долго целовались и обнимались. Подвыпившие мужчины хлопали друг друга по плечам. Гиви своим громогласным голосом приглашал их в гости летом, а Кияшко щебетала, как канарейка. Диана, целуя Гиви в гладко выбритую щеку, шепнула ему на ухо, так, чтобы Оля не слышала.
– Береги ее.
И услышала ответный шепот, причем совершенно трезвый, будто бы и не было выпито ничего.
– Не волнуйся. Спасибо вам.
«Ну шельмец, – подумала Диана. – Обо всем догадался ведь».
Она расцеловала подругу. Дверь закрылась.
И внезапно стало тихо. Только лязгал старый лифт, увозя будущую чету Водачкория вниз, в аэропорт, в Тбилиси – далекий и солнечный город.
Они с Костей остались вдвоем.
– Что я тебе говорил?
– Ты старый змей.
– Я мудрый. И именно я скормил яблоко твоей прапра-прабабушке.
Он обнял ее.
– А теперь пошли спать. Тебе уже час положено быть в постели, гулена.
– А убирать весь этот раскардаш?
– В постель. Я сам уберу.
– Тебе понравился Гиви?
– Мне симпатичны мужчины, способные настоять на своем. И способные плакать от неразделенной любви.
– От неразделенной? Да он хитрюга!
– Значит, мне нравятся хитрюги.
– Потому что ты сам такой!
– Да. Я тоже такой.
– Но поешь фальшиво.
– Я вижу, тебе тоже понравился Гиви.
– Я очень за нее рада.
У двери в ванную она обернулась:
– Ты знаешь, если бы он был хоть чуть-чуть другим, Оля так и осталась бы одна.
– А зачем, по-твоему, в мире существует судьба? – спросил он серьезно.
Супруги Водачкория писали им часто, звали к себе, но Красновы так и не выбрались. Они перезванивались, обменивались фотографиями в конвертах, но повидаться им было не суждено. Диана направила несколько безответных писем и получила ответ от родителей Гиви.
Ни его самого, ни Оли, ни их близнецов, Артура и Давида, не было в живых. Во время боев в столице новой независимой Грузии в окно их квартиры на проспекте Шота Руставели бросили ручную гранату. Шеварднадзе и Гамсахурдиа выясняли свои отношения, а гранату почему-то бросили именно в это окно.
