Музыкант шел между столиков, словно стараясь всех одарить своим искусством, затерянным в этой “Амфоре” по прихоти всемогущей судьбы. Внезапно Скалин ощутил дрожь в коленях. По лицу словно забарабанили ледяные струйки толщиной с иглу. Он воровато взглянул в лица Леночки и Вовки, но ничего там не заметил, кроме вежливо-равнодушного одобрения талантливого музыканта.
Скрипка звала и отталкивала, рыдала и хохотала во все горло, скатываясь по сияющей радуге в грязь на унылой дороге.
А где-то далеко «майор» Скалин пил шампанское в компании своих друзей и шпиона, нервно крутящего наполовину опустошенный бокал в трепещущих пальцах.
"Не может быть, – думал Скалин, отводя глаза. – Просто не может быть. Нервы разыгрались".
Мелодия заканчивалась, скрипач подошел к их столику, склоняясь перед своим заказчиком и специально для будущего арестованного плавно выводя последнюю, невиданную по своей красоте ноту.
Скрипка смолкла. Музыкант грациозно нагнул голову и неспешно удалился.
Зал взорвался аплодисментами.
Кожухов схватил бокал и осушил его одним глотком.
Степа пытался избавиться от голоса, гремящего в глубине сознания.
“Может быть, он проходит у нас по какому-то делу. Или просто слишком чудаковатое имя. Не могу отделаться от ощущения, что…”
Разин выпрямился. Со свистом легкие втянули воздух и отказались его выпускать. На степином лице внезапно проступила широкая ухмылка, удивительно напоминающая сардоническую улыбку больного столбняком, виденную некогда в учебнике для медвуза.
– Алле Пак, значит, – едва сдерживая истеричный смех, проговорил Степа. – А если, твою мать… справа-налево… этот идиотизм…прочтем…
Все это время, непрерывно шарящие по одежде пальцы наконец-то нашли то, что было нужно.
Разин рванул к себе лацкан и заорал в отчаянно загудевший микрофон:
– Скалин! “Капелла”! В ресторане “Капелла”!
Звериный вой вырвался из горла Кожухова, скрюченными пальцами обхватившего собственную шею. Правая рука раздавила бокал, как бумажный стаканчик. Под замирающий грохот аплодисментов из-под пальцев уже мертвого Краба веером разлетелись бледно-розовые капли, попавшие на лица застывших сталкеров. В предсмертной судороге дородное тело Кожухова взвилось в воздух и на некоторое время застыло подобием кошмарной скульптуры.
Зал стих.
Кожухов рухнул на пол. Под дружный возглас публики лазерный свет на мгновение оживил лицо Краба, в ту же секунду исчезнувшее в тумане.
Из бесед на заседании клуба "КИВИ"
Все эти истории об очередных предсказаниях о конце света… Армагеддон усматривают в огромных метеоритах, грозящих врезаться в наш водянистый шарик, в глобальном потеплении, в нашествии инопланетян. В каждой более-менее круглой дате видят совершенно точное предзнаменование начала конца. Армагеддон, это битва добра со злом. Последняя битва. И она уже идет. В каждом из нас ангел борется с бесом и все эти маленькие локальные войны объединяются в одну большую, которая и закончится когда-нибудь… Наверняка закончится…
Скал
Всех посетителей “Амфоры”, которым “посчастливилось” в тот вечер оказаться свидетелями неудачного задержания Кожухова, согнали в небольшой банкетный зал. После того, как место происшествия очистилось, Скалин начисто забыл о существовании множества свидетелей, которые явно не могли знать больше, чем он сам.
Болван, позволивший провести себя как школьника.
Скалин на время заглушил эту нелестную для себя мысль, в чем несказанно помогла Леночка.
