– А вы его фанат? – вопрос сорвался прежде, чем я вспомнила, где нахожусь.
Я в чертовом кабинете чертового психолога моего колледжа.
– Я не поклонник литературы, – признался психолог. – Но ведь «Тихий Дон» включен в школьную программу и, кажется, считается культовой книгой.
– «Муму» – тоже часть школьной программы, – возражение опять сорвалось раньше моих мыслей. – Но это не мешает людям говорить, что настолько травмирующее произведение нельзя давать в пятом классе.
Он пожал плечами:
– Не читал, так что не могу судить.
Я раздраженно вздохнула, думая о том, как такой человек мог получить работу в нашем колледже им. А. П. Чехова. Но психологам, наверное, не требуется хорошее знание классики.
– Поговорим о вас или о Шолохове? – он не хотел от меня отставать. Явно желал отработать свою ставку.
– А есть смысл говорить? По словам Раисы Аркадьевны, – я кивнула головой на дверь, словно там стояла библиотекарша. Она тоже заходила, чтобы охарактеризовать меня психологу в самых нелицеприятных подробностях моей биографии. – Меня следует сдать в «детскую комнату милиции, но прежде оторвать руки».
– Не думаю, что полиция приедет на вызов от Раисы Аркадьевны. Её вызов бы звучал абсурдно. К тому же вы ведь не третий том «Мёртвых душ» сожгли.
– Вы имеете в виду второй? – я уточнила на всякий случай, не надеясь на положительный ответ.
– Возможно, – он раскрыл раненую мной книгу и перелистнул пару страниц. – В любом случае, с вами ничего не сделают, максимум заставят оплатить новый экземпляр для библиотеки.
– Тогда я могу уйти?
Он чересчур выразительно смотрел на меня:
– Где гарантия, что в следующий раз вместо книги не будет человек?
– Клятве поверите?
– Нет, – отрезал психолог и подвинул к себе чистый лист. – Итак, Татьяна, расскажите мне, зачем вы носите нож в колледж? Я же могу называть вас по имени?
Обычно нож лежит на дне моей сумки, недалеко от перцового баллончика. Я всегда считала его за средство самообороны и самоповреждением с его помощью не занималась. Иногда я доставала его, чтобы отрезать скотч или одолжить одногруппнику. Все в группе знали, что у меня есть канцелярский нож, много раз им пользовались и агрессии с моей стороны не опасались. Рассказывать об этом психологу не было смысла, и я лишь поведала про обыкновенное назначение любого ножа – резать.
На его вопрос про имя только кивнула. Не просить же, чтобы он называл меня по имени и отчеству? Звучало бы странно.
– Хорошо. – Он не выглядел раздосадованным моим ответом, хотя развести меня на откровенность ему снова не удалось. – Давайте тогда стандартно по перечню. Видите, у меня тут есть список вопросов для разговоров с трудными подростками. Вам нравится здесь учиться?
– Наверное, – я облегченно выдохнула. Лучше отвечать на стандартные вопросы односложно, чем рассказывать о себе в подробностях. – Всегда мечтала связать свою жизнь с литературой. Хоть моя специальность не совсем в этом, но я всё равно очень много взаимодействую с книгами, – я остановилась, поняв, что начала говорить больше нужного.
– Что вам нравится в книгах? – он сделал вид, что не заметил оборванный конец моей фразы.
– Нереальность.
Он ничего не ответил, не задал уточняющего вопроса. Просто кивнул, чиркнул ручкой звездочку на бумаге. Ручка снова отказалась писать, и чернила заплешивели.
– Подложите под него бумагу, – не выдержала я и сжала под столом руки. Меня не спрашивали, на черта я лезу.
