– К сожалению, мне нужно немедленно вернуться в летний лагерь, хотя мы с тобой ещё не до конца обсудили детали по организации перевоза моих домочадцев и моей здешней собственности в Рим. Двух-трех дней бы хватило, чтобы закончить наши приготовления, но я должен уехать сразу после нашего разговора, поэтому придётся отложить переезд в Могонтиакум и далее в Рим до следующего месяца. Надеюсь, что нам не потребуется много времени, чтобы усмирить взбунтовавшихся варваров, и я вернусь примерно через две недели. Ты тем временем начинай заниматься сборами к отъезду пока в том объеме, в котором мы уже всё обсудили.
– Всё будет исполнено согласно твоей воле, господин, – ответил старый управляющий и осторожно добавил. – Позволь мне обратиться к тебе на счёт одного щекотливого вопроса.
– Конечно, Актеон, говори! С тобой я могу беседовать о чём угодно.
– Прости за откровенность, господин, но мне кажется, что наша молодая госпожа питает нездоровую привязанность к раненому варвару, которого ты спас от смерти и хочешь отправить в школу гладиаторов.
– Правда? И в чем заключается эта «нездоровая привязанность»? – удивленно спросил Вар.
– С того самого дня, как его доставили сюда, она большую часть своего времени проводит у изголовья его кровати, собственноручно меняет повязки на его ранах, кормит и поит его.
– У моей жены очень доброе сердце, Актеон. Вспомни, как охотно она занималась благотворительностью, когда мы жили в Риме: призывала раздавать хлеб городской бедноте, заботилась о сиротах.
– О да, я никогда не забуду проклятый год консульства Валерия Мессалы Волеза и Корнелия Цинны Магна, когда на Рим обрушились великие несчастья в виде длительного голода и большого пожара. Шайки обезумевшего от голода и лишений плебса нападали на зажиточных людей и грабили их. В государственных амбарах не хватало зерна для регулярных бесплатных раздач хлеба бедноте. Наша сердобольная госпожа уговорила тебя пожертвовать часть пшеницы их твоего личного зернохранилища на нужды городского плебса. В результате этого спонтанного решения мне пришлось отослать часть твоих городских рабов в твои загородные поместья, так как в Риме их нечем стало кормить.
– Не ворчи, Актеон. Это было неплохое решение. Зерно было справедливо распределено в нашей трибе от моего имени. Люди были благодарны. Популярность среди плебса – это важный политический капитал, к тому же никто из моих рабов не умер от голода. В моих загородных имениях было достаточно продовольствия.
– Да, конечно, но мне приходилось вести твоё огромное городское хозяйство с горсткой оставшихся в Риме рабов. Это было нелегко.
– Тебе всегда что-нибудь не нравится, Актеон. Но твоё вечное ворчание совсем не злит меня. Оно напоминает мне о моём детстве. Я был несносным мальчишкой, и тебе часто приходилось журить меня за ужасное поведение. Но скажи мне, что плохого в том, что благородная Клавдия ухаживает за раненым варваром? Женскому полу, очевидно, нравится возиться с больными и слабыми. Разве ты забыл, с каким удовольствием мои сёстры в детстве выхаживали захворавших котят и щенков? Я уверен, что моя жена занялась уходом за раненым варваром из-за милосердного желания облегчить его страдания. Когда я приехал сюда из лагеря, она сразу забросала меня вопросами о его родных и близких и заметно расстроилась после того, как я не смог рассказать ей ничего утешительного. Клавдия Пульхра испытывает к раненому жалость и сострадание. Это вполне нормально для чувствительной женщины.
