Libertas, vale! - страница 5

– Необходимость существует, но не железная, поэтому рядом с ней возможна и свободная деятельность. Свобода воли должна стать внутренней необходимостью и служить главной причиной самостоятельного поведения человека.

– Но Эпикур не верил в богов!

– Это не так, милая! Просто его мнение о природе богов отличается от традиционных представлений. Это смешно и нелепо, что люди наделяют их праздным и бездеятельным характером. Боги – это неутомимые труженики и страстные творцы. Именно в их постоянной созидательной деятельности человек должен видеть нравственный идеал. Тем не менее, творя мир, боги не вмешиваются в дела людей. Нам предоставлено право самим определять свою судьбу. Мы должны отбросить все суеверия и религиозные страхи. Человек – господин своего счастья.

– Хотелось бы в это верить… Хорошо. Но почему ты считаешь, что тебе ближе именно Эпикур? Почему не Платон или Аристотель, например?

– Да потому, что, наравне с разумом Платона и волей Аристотеля, Эпикур обращает свое внимание на третью важную характеристику человеческой личности – ее чувственность.

– Ах, вы, мужчины, только и думаете о наслаждениях!

– Почему бы и нет? – с игривой улыбкой отвечал Клавдий. – Однако заметь, дорогая моя, что стремление к удовольствию Эпикур связывает с разумной деятельностью человека: «От благоразумия произошли все остальные добродетели; оно учит, что нельзя жить приятно, не живя разумно, нравственно и справедливо». Свобода воли – это не безграничный произвол. Эпикур осуждает всё, что делается без чувства меры: «Ничего недостаточно тому, кому достаточное мало».

– Ну, хорошо, я сдаюсь и вместе с тобой преклоняюсь перед учением Эпикура. Но ведь мы не можем всё время только говорить, так и вся ночь пройдёт. Быстро скажи мне, что ты считаешь самым важным в твоей любимой философии, и потом я утоплю тебя в море чувственности.

– Эпикур обосновал свободу человека как независимость от всего внешнего, – успевал сказать красноречивый философ перед тем, как прелестные губы его жены закрывали ему рот страстным поцелуем…

Рождение дочери было необыкновенно радостным событием в жизни счастливой пары. Пиры и семейные празднества длились неделю. Но через несколько месяцев после рождения маленькой Клавдии её отец внезапно умер. После смерти мужа Марцелла стала называть свою дочку не по имени, а греческим словом «элевтери́я», что означает «свобода». Друзья и родные находили это очень странным, но объясняли всё тем, что молодая женщина обезумела от горя и хочет любым способом оживить дорогие воспоминания о покойном муже. Тем не менее, необычное прозвище приросло к девочке. Только для посторонних она была Клавдией Пульхрой, а для родных и близких – Элевтери́ей. Её мать Марцелла, несмотря на скорбь о первом муже, ещё несколько раз выходила замуж. Эти браки заключались по политическим соображениям и по воле её дяди Цезаря Августа, которому она не могла противиться. Марцелла родила ещё одну дочь и двух сыновей, но Элевтерия росла довольно обособленно от них, будучи явной любимицей матери. Словно оправдывая полученный от отца когномен6«pulcher – красивый/pulchra – красивая», старшая дочь Марцеллы выросла необыкновенной красавицей. Кроме имени, от отца она также унаследовала великолепный цвет кожи золотистого загара и прекрасные тёмные глаза.

Полуденное августовское солнце щедро заливало элегантный атрий радостным золотисто-розовым светом, оживлявшим тонкие фигуры соблазнительных нимф на ярких фресках. Лучезарный поток проникал в просторную комнату через большое прямоугольное отверстие в крыше, которое в холодную погоду накрывали специальным тентом. Точно повторяя форму и размер отверстия в крыше, под ним размещался неглубокий бассейн с дождевой водой, называемый имплювием. В нём резвились, плавали и ныряли ослепительные солнечные зайчики. Тёплые, задорные лучи скользили по прекрасным мраморным рельефам, украшавшим алтарь домашних богов – ларов. В нише великолепного ларария