– Мы все такие занятые, что ни у кого не хватает времени встретиться вот так, по-семейному. А здесь, в Сколково, так замечательно! Я сама на днях планировала навестить тебя, Иечка. А тут Димочка позвонил, предложил встретиться. Ну, я и говорю: давай, мол, у тебя дома. А почему именно здесь? – Антонина запуталась и на ходу придумывала версию визита. – Да потому, что это любимое гнездышко моей любимой Иечки. Ведь – о господи! – скоро твой день рождения, и мы хотели тайком от тебя обсудить, как его отпраздновать…
Вздох Миккеля Хансена привлек ее внимание, но не сбил с мысли, которую с ходу удалось так ловко развить:
– Вот и Хансена попросили задержаться, чтобы решить с ним, каким блюдом тебя можно побаловать! – Антонина весело рассмеялась, чрезвычайно довольная своей находчивостью. – Ведь я люблю все остренькое, поэтому из меня никудышный составитель праздничного меню – все, как драконы, только и будут полыхать огнем от моих пряностей! Но свои фирменные трюфели – любимые Иечкины – приготовлю непременно!
– Да, – с удовольствием поддержал Дмитрий Михайлович, гладя руки жены, которая внимательно слушала свою золовку. – Мы не хотели тебя беспокоить. Хотя все мечтали повидаться с тобой еще до дня твоего рождения.
– Но доктор Хансен позволяет навестить тебя только Димочке, – вставила Антонина и снова многозначительно посмотрела на австрийца. – Он твой настоящий ангел-хранитель, Иечка!
– Мой день рождения? – улыбнулась Ия Филипповна, с благодарностью взглянув на мужа. – Но он у меня еще не скоро.
Антонина замолчала, исчерпав весь арсенал фантазии.
Дмитрий Михайлович поцеловал жену в щеку:
– Тоня права: мы собрались здесь именно за этим. И действительно хотели все провернуть без твоего ведома. А ты, как всегда, все держишь под контролем. Даже умудрилась подслушать нас. Наверное, теперь ты в курсе всех наших планов, и наш сюрприз не удастся. Ты же слышала, о чем мы здесь разговаривали? Ведь слышала, правда?
Все внимательно посмотрели на пожилую женщину. Каждый мысленно молил Всевышнего, чтобы она действительно ничего не слышала, и Ия Филипповна не разочаровала их.
– К сожалению, нет, – ответила она. – Я только услышала знакомые голоса и очень обрадовалась. Подумала, что и Паша тоже здесь – раньше вернулся из Пятигорска.
– Павла с нами нет! – воскликнула Ольга, взволнованно поднимаясь со своего места.
Эта реплика обрушилась на всех, словно удар грома. Все затаили дыхание, раздавленные предательством молодой женщины. Кроме Ии Филипповны, которая смотрела на нее с надеждой:
– Мой сын еще в командировке, он задерживается?
– Ольга! – окликнул сноху Поликарпов, чтобы та одумалась.
– Нет, – Ольга в упор посмотрела на свекровь, которая тоже не спускала с нее пристального взгляда. – Ваш сын… мой муж…
Она осеклась, подавленная видом пожилой женщины. Ия по-прежнему улыбалась, но взгляд ее увлажнившихся глаз обжег Ольгу изнутри. Имеет ли она моральное право сообщать матери о смерти сына? Не слишком ли велика ответственность, которую она намеревалась взвалить на себя?
– …еще в командировке, – неожиданно для всех закончила Ольга свою мысль и, переглянувшись со свекром, добавила:
– Когда Павел вернется, мы обязательно приедем погостить в вашем доме.
– Спасибо, Оленька, – Ия Филипповна с чувством признательности протянула снохе руку.
Ольга приблизилась и осторожно пожала ее пальцы – холодные и сухие, с тонкой белой кожей, на которой виднелась сеточка прожилок. Сердце молодой женщины сжалось от боли, и она с трудом произнесла:
