– Я первая сообщу вам, когда Павел вернется, и мы приедем вместе.
– Милая моя, я с нетерпением буду ждать звонка. Правда, Миккель запретил мне пользоваться телефоном. С сегодняшнего дня! – Ия Филипповна укоризненно взглянула на австрийца. – Считает, что излучение сотовой связи мне вредно, а стационарный отвлекает без толку.
– Сейчас ваши телефоны почти молчат, госпожа Ия, – оправдывающимся тоном сказал Миккель Хансен.
Ия Филипповна тяжело вздохнула и задумчиво покачала головой. Когда-то ее социальный круг по-настоящему впечатлял: влиятельные деловые партнеры, многочисленные знакомые и те, кого она считала друзьями. Особенно ярко это проявилось в первые дни после того, как стало известно о ее болезни – телефон не умолкал ни на минуту от звонков и сообщений в мессенджерах.
Однако вскоре поток общения стал настолько интенсивным, что ей пришлось временно отключить телефон, чтобы сосредоточиться на лечении. Со временем звонки начали сходить на нет, а после переезда в Сколково практически прекратились: одни, возможно, руководствовались тактичностью и не хотели беспокоить больного человека, другие, вероятно, сочли, что общение с тяжелобольной женщиной больше не вписывается в их социальный график.
Но Ия Филипповна не испытывала ни обиды, ни разочарования. Она нашла утешение в обществе тех, кто действительно был ей дорог – родных и близких людей. Их искренняя забота и внимание с лихвой компенсировали отсутствие многочисленных друзей, которые в трудную минуту оказались лишь поверхностными знакомыми, а не настоящими друзьями. В окружении любящих людей она чувствовала себя защищенной и по-настоящему понятой, что оказалось гораздо важнее пустых слов и показного сочувствия.
Все, кроме нее, знали, что телефонную связь удалили из комнаты по распоряжению Дмитрия Михайловича. Он опасался злопыхателей. Контролировать ситуацию, естественно, поручил лечащему врачу. Миккель Хансен с момента возвращения Поликарповых из клиники Вестфальского университета практически не покидал особняк. Только изредка он ненадолго отлучался, чтобы навестить свою больную мать, проживавшую поблизости, в гостевом домике на берегу Сетуни.
– Не переживайте, – ободрила ее Ольга, – я найду способ дозвониться.
Ия Филипповна хотела что-то ответить, но запнулась, прислушиваясь к своим ощущениям. Потом оперлась на руку мужа и взглядом взмолилась о помощи.
– Миккель! – закричал Дмитрий Михайлович.
Врач уже стоял рядом, внимательно изучая состояние своей пациентки.
– Ничего-ничего, госпожа Ия просто устала, ей необходимо вернуться в постель. Менее чем через час нужно готовиться к приему лекарств и уколу.
Ия Филипповна еще раз с благодарностью посмотрела на невестку и в сопровождении мужа, врача и горничной удалилась к себе.
Оставшись с Ольгой наедине, Антонина восхищенно произнесла:
– Прости меня, милая, я, кажется, недооценивала тебя.
– Пропустим по стаканчику? – молодая женщина подошла к бару и достала бутылку мартини.
– Ой, не знаю – я за рулем.
– Я тоже.
И выпили.
– Ужасный день, – сказала госпожа Корф, – но ты действительно произвела на меня впечатление, Олечка.
Похожим комплиментом наградил сноху и Дмитрий Михайлович, когда спустя четверть часа вернулся в гостиную.
Ольга как будто пропустила мимо ушей слова свекра, налила себе еще мартини и, прежде чем выпить, сказала ему:
– На опознание я хочу поехать с вами.
