– Шанс выжить? – спросил я, выглянув из окна ещё раз. Здесь нужен серьёзный подход.
– Писят на писят, – пожал плечами Крутой Артур. Он слишком крут, чтобы знать, что это значит. Поэтому он придумывает цифры, я уверен.
Остаток дня я потратил на то, чтобы сделать уроки, хотя знаю, что если я решил быть крутым, то должен перестать делать уроки. Все самые крутые в школе не делают уроки. И Анвар, и Мурад, и Гаджи, и Гасан-Вонючка, и Азиз, и другие. Хотя Азиз начал делать уроки, он больше не крутой. Нельзя учиться хорошо и быть крутым. Это несовместимые вещи. Несовместимые вещи называются оксюморонами или исключениями. Никто не хочет быть тупым исключением. Вчера в крутом историческом фильме главный герой сказал: “Ради великой цели мы должны совершить эту великую жертву!”, а потом их всех убили. Вот и я подумал: ради великой цели (стать крутым и по возможности злым воином) я должен пожертвовать школой. Надо пожертвовать всей обычной жизнью. Я уже начал жертвовать. Я дал обет безбрачия. Это значит, я никогда не женюсь на Амине. Но мне себя не жалко. Жалко Амину, потому что у неё никогда не будет крутого мужа.
Вообще, делать уроки мне нравится, мне нравится делать вещи, которые мне нравятся. Я люблю гулять, люблю учить новые боевые стили (вчера я изучил кунг-фу, стиль змеи), люблю делать уроки (но я скоро должен перестать), люблю говорить крутые слова. Типа “типа”. Когда говоришь “типа” в любом предложении, это уже круто, но типа мама и типа брат не поэтому. Они “типа”, потому что они по-настоящему мне не мама и не брат. Мою маму убили, так что я должен готовиться к великой судьбе воина. Может, я даже когда-нибудь смогу отомстить за неё.
– Когда плачешь, поворачивайся, чтобы никто не увидел, – подсказал Крутой Али.
– Хорошо, – сказал я и повернулся.
– И платок носи, чтобы вытирать сопли.
– Хорошо.
Я заканчивал домашнюю работу, когда в комнату вошла типа мама. Я даже её не услышал. Мне надо тренировать свой слух. Я не уверен, но есть вероятность, что секретная техника “Шелест листьев” передаётся по генам. Хоть она мне и не мама.
– Что делаешь, зайчик? – спросила она и села рядышком. Я успел закрыть “Дневник Воина” и спрятать его.
– Не называй меня так, – ответил я.
– Извини, я всё ещё не привыкла, что ты уже вырос.
“Ты и не видела, как я рос! Не притворяйся, мы с тобой знакомы только два года, ведёшь себя, как будто ты меня родила!” – подумал я, но сказал… ничего не сказал.
– Можно, пока ты не определился с новым именем, называть тебя просто Артур? Временно.
Я кивнул. Воин должен иногда проявлять милосердие.
– Ну и что у тебя? Математика?
– Уже закончил.
– Молодец.
Мы немного помолчали. Я делал вид, что занят чем-то важным. Она смотрела то в окно, то на меня. У неё грустный взгляд всегда, когда она не улыбается. Я не люблю такие моменты. Лучше бы она была обычной. Не шутила и не грустила.
– Слушай, зайчик, ой, то есть Артур, мне неудобно, но я хочу спросить у тебя кое-что.
– Да, я подрался, я заступился за девочку и выиграл, – сказал я спокойно, как будто я делаю так каждый день. Я и так делаю так каждый день. Дерусь (не заступаюсь за девочек). Крутой Али показал мне из окна “класс”.
– Ух ты, за девочку? – усмехнулась типа мама, как будто это великое дело и уже надо выбирать галстук для свадьбы.
– Да, но я дал обет безбрачия, – жёстко отрезал я.
– Да, да, помню. Это я не забуду, мой маленький безымянный воин, который в восемь лет дал обет безбрачия, – сказала она, чмокнула меня так быстро, что я не успел применить защиту. – Извини, не удержалась. Ну, как гласит великая мудрость: “Перед любым великим делом надо закончить школу и сдать ЕГЭ на пять”. Я пошла, спокойной ночи. – Она пулей вылетела из моей комнаты.
