Я увидела такое количество красоты, что мне непременно захотелось выплеснуть куда-то свои эмоции, где-то сохранить всё то, чему я стала свидетелем.
Разумеется, я понимала, что мне показывают куда больше, чем обычным туристам: родители Ольги, как и её жених, были очень состоятельными людьми. Я не точно знала, столько стоили выезды на тройках в Петергофе, зимний ланч с блинами и икрой на природе, но могла себе представить, что это совсем недешёвое удовольствие.
Когда я осторожно спросила об этом у подруги, Ольга махнула рукой, и сказала, что им это только в радость, и вообще, мне не о чем беспокоиться – нужно лишь отдыхать, наслаждаясь русскими красотами.
Что я и делала.
Я упивалась красотой северной суровой природы, вдохновлялась изяществом построек дворцов Романовых… наконец, в один день, не выдержав, я схватила свою фотокамеру, которую машинально положила в чемодан, вместе со сменными объективами — не потому, что думала, что стану снимать здесь; я просто испугалась, что грузчики, которые отвезут мои вещи во временное хранилище, могут нечаянно повредить дорогую технику.
Благодаря этому страху, теперь я имела возможность запечатлеть всю окружавшую меня красоту в цифре… Нацепив под джинсы две пары леггинс (на улице было очень холодно), я бегала по Петербургу и фотографировала, фотографировала, фотографировала…
Природа и величественные здания – творение человеческих рук и разума — исцеляли меня.
Где-то на десятый день после моего приезда в Россию я набралась смелости позвонить родителям.
Ещё в день прилета в Санкт-Петербург я написала маме смс, о том, что полёт прошёл нормально, но она так мне ничего и не ответила. Зато, правда, Джош спустя пару дней после моего отъезда, отправил мне длинное электронное письмо с длинным перечнем всего, что было сделано в моё отсутствие: что все мои вещи уже собраны, упакованы в коробки и пока будут храниться в гараже у моих родителей: две коробки с одеждой, одна коробка с личными вещами и одна коробка с книжками. Он также сообщал, что ключи от нашей квартиры он уже вернул лендлорду и советовал мне побыстрее разобраться с университетом.
Получив это письмо, я какое-то время сидела в прострации, пока в комнату не вошли Ольга с Николаем.
— Алексис, с тобой всё в порядке? – спросила подружка. Я пожала плечами и протянула ей свой телефон с открытым письмом.
Прочитав письмо, подружка тихо охнула.
— У вас в общежитии парни живут в одной комнате с девушками? – спросил Ольгин жених, заглянув в экран телефона через плечо невесты. – Бедные пацаны! Как они вообще учатся?
— Это письмо от её парня… от которого она уехала, — поправилась Ольга.
Николай, почесав нос, задумчиво кивнул.
— Ясно-понятно. Алексис, хочешь, я его убью?
Я подняла изумленный взгляд на жениха моей подруги.
— Что?
— Коля, не говори глупостей! – фыркнула подружка. – И не пугай мою подругу.
— Алексис, прости, пожалуйста, я не хотел тебя испугать, — повинился Николай. – Конечно же, сам я убивать людей не умею… Я просто найму хорошего профессионала.
— Коля!!!- рыкнула Ольга.
Я же не могла не рассмеяться, припомнив страшилки моей матери. О да, дикие и несдержанные люди.
Как мне повезло, что я оказалась среди них.
Итак, я всё же набралась смелости позвонить родителям. Вначале со мной разговаривал отец, и я слышала, как он передавал каждый мой ответ маме, стоящей рядом. Только где-то через полчаса мама сама взяла трубку и начала по-новой задавать мне всё те же самые вопросы: как фамилия Ольгиного жениха (фамилию моей подружки она давно знала), как фамилия его родителей; если ли у них за городом удаленное от жилых деревень владение с большим домом. Как мы отметили полнолуние. Ношу ли я кулон, который они с отцом подарили мне на восемнадцатилетие, или я выкинула его куда подальше, вместе с остальными своими вещами.
