После того, как я ответила на все мамины вопросы, она как будто немного подобрела. По крайней мере, она начала со мной разговаривать – и это я уже посчитала небольшой своей победой.
— Мы с отцом очень разочарованы, Алексис, — произнесла мама, когда закончила с вопросами. – Ты самолично пустила свою прекрасную жизнь под откос. Я говорила с Джошом — он сильно переживает из-за случившегося.
Я хотела было ответить, что обманывать человека, живя с ним и не любя его, намного хуже, чем сказать ему правду прямо в лицо, но мама неожиданно свернула разговор на мою учёбу. Она уговаривала меня ни в коем случае не бросать университет.
— К сожалению, из тебя не вышло ученого, но у тебя были высокие оценки в школе, значит, ты вполне можешь понять курс, на который была зачислена… У отца есть связи — тебе найдут хорошее место после окончания учебы.
— Я… я подумаю, — ответила я маме. Просто потому, что не хотела её огорчать. Для себя я уже всё решила: я не хочу, я не буду жить в Оксфорде рядом с родителями.
Мне понадобилось ещё шесть дней, чтобы убедить себя в том, что я сделала правильную вещь.
Я ведь всё это время подсознательно винила себя в предательстве: я бросила Джоша, просто поставив его перед фактом своего ухода, даже не попытавшись каким-то образом исправить наши отношения.
В глубине души я считала, что его безэмоциональное поведение утром, в день моего отлёта; это его мелочное письмо с перечислением моих вещей на электронную почту— всего лишь защитная реакция его психики на предательство. Джош просто не догадывался, что я несчастлива. Ведь если не обращать внимания на те чувства, что бродили в моей душе, то мы нормально жили. Как все.
Это ведь была не вина моего парня в том, что я не получала кайф от ведения домашнего хозяйства; это я, я выросла неправильной!
Чувство вины давило на меня как стопудовая гиря.
Мысленно я много раз защищала себя перед мамой – я действительно приехала в Россию только потому, что у меня не было никакого другого выбора; но как я могла оправдаться перед своим парнем? Перед тем, с кем делила дом, кровать, своё тело… ещё какое-то время я ходила как в воду опущенная, кляня себя, на чем белый свет стоит, пока не стала приглядываться к отношениям Ольги и Николая.
Да, мои русские друзья жили совсем по-другому. Благодаря финансовым возможностям, им не приходилось думать о быте, и это поначалу сбило меня с толку. Но потом я увидела, что дело не в глажке рубашек или ежедневной готовке еды — дело в отношении друг к другу.
Николай оберегал Ольгу. Она была его главным сокровищем, за которым мужчина тщательно следил. Он не пропускал ни одного заинтересованного, направленного в её сторону, чужого взгляда; молча злился, когда она по ходу шутила с окружавшими нас мужчинами, и сам отстранялся от настойчивых женских ухаживаний – когда таковые случались.
А ещё он всегда оказывался рядом со своей невестой, успевая предугадать сильный порыв ветра или скользкую дорогу. Он всегда заботился о том, чтобы Ольга не замерзла, не проголодалась, не устала… Я видела, как мои друзья тянутся друг к другу, отплетают друг друга не только телами, но ещё и душами — и отчётливо понимала, что у нас с Джошем этого не было и помине.
Если бы не секс и короткие поцелуи утром перед учёбой, мы могли бы легко сойти за соседей, а не за влюблённых.
Когда я призналась в этом самой себе, мне стало легче дышать… Прошло ещё какое-то время, прежде чем я поняла, что в этом не было ничьей вины: возможно, мы просто не достаточно совпали; возможно, между нами не было той самой «химии», которая присутствовала в отношениях Ольги и Николая… Так или иначе, я действительно сделала правильную вещь — пусть и неуклюже, причинив этим Джошу боль. Но, рано или поздно, он все равно поймёт, что я была права.
