Я поднималась в свою комнату с ворчанием. С раздражением переступила через обугленную потолочную балку, приподняв юбки. Угодила носком туфли в, еще не растворившееся в пространстве, заклинание чистки ковров и нервно стряхнула мерцающие пылинки, подергав ногой.
Путь до спальни занял больше времени, чем могло быть, если бы кое-кто (не будем называть имя Карона) не разбрасывался темными заклинаниями!
В комнату я влетела в полной уверенности, что сегодня – именно сегодня, а не когда-то потом, – состоится брачная ночь. Я не торопилась лишаться невинности, но очень торопилась стать женой, матерью и, главное, личной тенью. В конце концов, именно к этому я готовилась всю свою жизнь.
А тут, видите ли, не попадаться ему на глаза! Не захочет стать мужем по-хорошему, станет по-плохому.
Если точнее, то через Верховного. Благо я с ним знакома, пусть и знакомство наше состоялось при отвратительнейших обстоятельствах. А все потому, что ни один адекватный мужчина не стал бы принимать душ в женском приюте. И уж тем более, не стал бы оставлять дверь открытой!
Свадебное платье было разложено на кровати. К нему из чемодана полетел сверток с чулками и перчатками, коробка с белоснежными праздничными туфельками и косметичка.
До бракосочетания у алтаря Верховного оставалось четыре часа.
Я нарисовала лицо: подчеркнула глаза темным карандашом, губы алой помадой, припудрила носик заговоренной пудрой. Спасибо Лильке и ее кузине, притащили мне пудру с рынка. Чудо ее состояло в том, что все три веснушки, которые совершенно точно портили мою внешность, напрочь исчезали под прозрачной пыльцой.
Платье, не очень пышное, но и не совсем простецкое, с кружевными рукавами и жестким подъюбником, застегиваться не хотело.
Я в ужасе застыла у зеркала, понимая, что дотянуться до шнуровки на спине сама просто не смогу. Чем думала, когда покупала платье такого фасона? Явно не головой, а сердцем. Все мы, девушки, в первую очередь слушаем сердце.
В доме, кроме Пирстона и Карона, никто не жил. Ни горничной, ни камеристки, ни кухарки. Никого, кто так необходим молодой, неопытной невесте!
Я искусала губы и кончики пальцев, нервно прохаживаясь по спальне. Зачем-то заглядывала в шкафчики и ящик стола, будто одна из вышеупомянутых служанок обнаружится в них. Еще несколько раз попробовала дотянуться до шнуровки и сдалась.
Без Пирстона мне не одеться… Но обратиться к нему я не могла – мужчинам запрещено трогать невесту или жену колдуна за любые части тела, кроме кисти правой руки.
Оставался Карон.
Идти к нему с жалобным выражением на лице и просить помощи со шнуровкой было бы глупо. Шанс показать себя жениху во всей красе упускать нельзя…
По завету матушки Софьи я, не раздумывая, стянула платье. Оставшись в одних чулках и губной помаде, осторожненько выглянула за дверь. Снизу доносилось писклявое пение Пирстона, а из мастерской Карона – тишина.
Мелкими перебежками я достигла двери в мастерскую и быстро юркнула внутрь, прикрываясь свадебным нарядом.
Первое, что меня встретило – тяжелый запах прокисшей соленой капусты. Он пропитал воздух насквозь и грозился плотно осесть на моих волосах и платье.
– Да что у тебя тут происходит? – ворчала я, по памяти шагая к столу. Так, он был справа… – Карон, включи свет!
Огонек под потолком не заставил себя долго ждать. Колдун стоял у стола, опершись о него и сложив руки на груди. С широкой улыбкой он смотрел на меня с нескрываемым интересом, но, в то же время, со смехом в глазах.
