Я внимательно посмотрела на Шальнова и догадалась: издевается. Я так и спросила:
– Ты издеваешься?
Он хохотнул и развел руками.
– Немного.
– Говоришь ты убедительно, чувствуется практика.
Шальнов засмеялся и покачал головой.
– Надеюсь, больше мы не будем возвращаться к этому разговору? Ну, если только ты не попросишь дать тебе несколько уроков.
– Мне кажется, ты водишь меня за нос.
– Ты права. Тебе кажется.
– Ох уж эти мне бизнесмены… С дурами мы добрые, с ворами – трудолюбивые, честные граждане, с быдлом – быдло, так?
– Так. А что тебе опять не нравится? Думаешь, если интеллигентно разговаривать с быдлом – это хорошие манеры?
– Зачем с ним вообще разговаривать?
– А ты не лишена снобизма, – засмеялся Шальнов.
– Я не снобка, – возмутилась я. – Ты меня провоцируешь некорректными вопросами!
– Ах, Софья… Софья как вас там?
Я смерила его взглядом, но ответила:
– Викторовна.
– Ах, Софья Викторовна, и чем я вам так не нравлюсь?
– Ты сломал мне жизнь.
– Вот как. – Шальнов стал серьезным. – А до этого тебя все устраивало?
– Да.
– И когда пьяный муж пытался вызывать сатану, ты не испугалась?
– Нет. Это было даже забавно.
– Ты чудная.
– Чудная. Забавная. Обезьянка, одним словом.
– Глинтвейн готов. – Шальнов улыбнулся. – Тебе просто нужно прийти в себя. Поесть. И немножко напиться.
– Глинтвейном? Да еще и в твоей компании? – презрительно уточнила я.
Шальнов поставил передо мной бокал и сел напротив.
– Пистолет отдай, – вспомнила я.
– Я отдам его твоему мужу, когда он протрезвеет.
Я вздохнула. Задержав на лице Шальнова взгляд, с надеждой спросила:
– Я тебя не раздражаю?
– Нисколько.
– И ничем тебя не обидела?
– Я привык, что люди меня ненавидят.
– Валять ваньку – это твоя стратегия?
– Съешь, пожалуйста, хотя бы одну котлету. Она вкусная. Куриная.
– Покупная, конечно?
– Конечно, покупная.
Я с подозрением посмотрела на Шальнова.
– Что ж ты за человек такой… Прибить бы тебя, – проворчала я, но котлету съела и глинтвейн выпила.
Шальнов ограничился только глинтвейном, чем снова меня насторожил.
– Отравить меня хочешь?
– Я не голоден.
Я протянула ему бокал, на дне которого осталось немного глинтвейна и продекламировала:
– Отведай и ты из моего кубка.
– Ты что, уже пьяна? – изумился он.
– Я сегодня вечером выпила. Немножко. У меня сегодня был важный концерт.
– Рома сказал, ты дирижируешь хором в музыкальном колледже?
– Да. А Рома даже не приехал. Было ужасно обидно… А потом он меня еще и в карты проиграл. – Я икнула.
– Ты не похожа на дирижера.
– Конечно. Я же похожа на обезьянку.
Шальнов засмеялся. А на меня вновь напало чувство ненависти. Как я могу так мило вести беседы с этим человеком? Я повертела в руках бокал, сдерживаясь, и спокойно спросила:
– Зачем ты это сделал?
– Что? О чем ты?
– Рома поставил меня на кон, а ты согласился. Вот я и спрашиваю: зачем ты согласился?
– Поставил на кон, – поморщился Шальнов. – Ты читаешь какие-то дрянные книжки, Софья Викторовна. Советую тебе обновить библиотеку.
– Я читаю много и в разных жанрах.
– Избавься, пожалуйста, от этой уголовной лексики.
– Ты мне так зубы заговариваешь?
– Опять… – Он махнул рукой. – Забудь ты все это. Словно ничего и не было. Твой муж просто был пьян. А я согласился, чтобы твой муж от меня отстал. Не усложняй. Лучше выпей еще бокальчик и иди спать.
– Да, пожалуй, я выпью еще бокальчик. Так и быть, налей мне.
– Ты как, не дуреешь, когда пьяна? – не удержался Шальнов, чтобы съязвить.
