Я встала и подошла к зеркалу. Волосы торчали в разные стороны, будто ночью меня вставили в розетку с высоким напряжением. Когда в дверь постучали, я даже подскочила. Стою тут со всклоченными волосами. А еще на мне нет бюстгальтера, так как я приехала к Шальнову не переодеваясь, в вечернем платье с открытой спиной. Когда стук в дверь повторился, я крикнула:
– Да, да, сейчас, – и продолжала стоять, как вкопанная.
Я пыталась вспомнить, куда подевала платье и ждала, когда уйдет Шальнов, но никаких шагов не услышала. Вместо этого дверь приоткрылась, и в спальню заглянул сам хозяин дома. Ничего на его лице не отразилось, хотя он окинул меня взглядом с головы до ног и обратно.
– Сногсшибательно выглядишь, – констатировал он. – Я жду тебя на кухне.
Я прикрылась руками и процедила сквозь зубы:
– Закрой дверь изнутри, придурок!
– Может быть, с той стороны?
Я схватила с кровати подушку, запустила ею в Шальнова, но опоздала. Подушка попала в закрытую дверь и шмякнулась на пол.
– Черт. Черт. Черт!
Ситуация продолжала выходить из – под контроля, интриговать и нервировать. С одной стороны, хотелось убраться отсюда немедленно, с другой – задержаться подольше.
… Когда я пришла на кухню, Шальнов – свежий, гладковыбритый, всем своим видом внушающий уверенность в жизни, попивал кофе и читал что-то в телефоне. Аристократ, да и только. Кивком головы он указал мне на стул. Во мне поднялась волна раздражения. Осталось только книксен сделать.
– Можно подумать, я останусь стоять, – ехидно сказала я.
– Что?
– Здесь только два стула и один из них занят тобой.
– Не придирайся, – ответил Шальнов, не отрываясь от телефона.
Наверное, со стороны мы с Шальновым являли собой чудную пару. Мое вечернее платье, лицо без грамма косметики, просто расчесанные волосы, перекинутые через плечо, и босые ноги никак не вписывались в окружающую действительность ясного, весеннего полудня. Шальнов тоже был с босыми ногами, сидел, закинув одну босую ногу на другую, и вообще выглядел убийственно.
Шальнов приготовил яичницу с колбасой и ел ее при помощи одной только вилки, обошелся без ножа. Но все равно, непостижимым образом, выглядел интеллигентно. Как какой-нибудь наследный принц, вынужденный есть в бистро и не выделяться среди окружающего рабочего класса.
– Откуда ты набрался этих аристократичных манер? – не выдержала я созерцания того, как он трапезничает. – В тебе прямо сквозит порода. Граф Шальнов.
– И тебя это здорово раздражает? – спокойно спросил он.
– Ужасно. Я не могу есть в твоем присутствии. Хочется сделать что-нибудь крайне неприличное.
– Не стоит. Хотя… Смотря что ты считаешь крайне неприличным. Очень интересно, – произнес он серьезно, будто зачитал биржевые сводки. Он даже оторвался от своего телефона.
У меня зубы сводило от его спокойствия. Я взяла чашку с кофе и сделала пару глотков, чтобы успокоиться. И конечно же, поперхнулась. Шальнов спокойно наблюдал, как я кашляю. А потом спросил:
– И все? Это ты считаешь неприличным в высшей мере? – Но телефон он отложил в сторону.
– Послушай, ты так и не ответил на мой вопрос. Где ты набрался этих аристократичных манер? Или для того, чтобы совершать финансовые махинации, этому учатся в первую очередь?
Шальнов и бровью не повел.
– Ты попала в самую точку.
– Выглядишь ты, как совершеннейший гад. Думаю, добродушные и не обремененные светскими манерами бухгалтеры могли, в свое время, наворовать больше тебя.
