По заданию комиссии Леонгардт пытался справиться с этой проблемой посредством часового механизма, с помощью которого он пробовал отрегулировать действие электрического тока, импульсы которого теперь происходили через равные промежутки времени. Это, безусловно, сделало аппарат более надежным, но не решило проблемы потерь при передаче. Мне пришло в голову, что улучшить механизм Леонгардта можно, если сделать из него полностью автоматическую машину, самостоятельно включающую и выключающую подачу тока. Если две или более таких машин связать в одну линию, то всякий новый импульс должен был пройти через все машины и, произведя свое действие, замкнуть цепь. В дальнейшем этот принцип, оказавшийся весьма плодотворным, был успешно использован во множестве основанных на электрических машинах сетей. На нем же основаны все современные аппараты со звонками, в которых включение и выключение тока происходит автоматически.
Производство таких автоматических телеграфных аппаратов я доверил своему хорошему знакомому по Физическому обществу, молодому механику Гальске, работавшему тогда в небольшой механической мастерской «Беттхер и Гальске». Сперва Гальске сомневался в том, что мой аппарат будет работать. Тогда я специально для него соорудил из сигарного ящика, нескольких кусков железа, жести и покрытой изоляцией медной проволоки два действующих аппарата. Успешные испытания построенной из таких скудных материалов телеграфной сети привели молодого механика в настоящий восторг, он с энтузиазмом взялся за изготовление первой партии аппаратов и даже заявил, что готов покинуть свою фирму и вместе со мной посвятить жизнь телеграфному делу.
Наш успех вместе с лежавшей на мне заботой о будущем моих братьев и сестер подвел меня к решению полностью оставить военное дело и заняться телеграфией, большое будущее которой я уже тогда ясно чувствовал. Это новое дело должно было дать мне достаточно средств к существованию и обеспечить нормальную жизнь для младших братьев. Я с усердием принялся за изготовление нового аппарата, который должен был стать стартом новой жизни, но неожиданное событие чуть было не разрушило все мои планы.
Политический просчет и пироксилин
Это было время, когда всю Европу сотрясали сильнейшие религиозные и политические волнения. В Германии они вылились главным образом в религиозное движение свободомыслящих людей, критиковавших как католицизм, так и крайний протестантизм. Прибывший тогда в Берлин Йоханес Ронге>48 произнес несколько речей в зале Тиволи, и эти речи имели в народе большой успех. Особенно ему удалось увлечь молодых офицеров и чиновников, которые почти все без исключения были предрасположены к либеральному мышлению.
В период самого разгара народного увлечения идеями Ронге я вместе с девятью другими офицерами из артиллерийских мастерских прогуливался по Тиргартену>49. В части парка, носившей имя «В палатке», мы обнаружили множество людей, слушавших красноречивого оратора. Он призывал всех, кто согласен с проповедником, смело присоединиться к движению против мракобесов и реакционеров. Речь его была образной, увлекательной и казалась нам весьма убедительной, тем более что ранее мы таких публичных выступлений в Пруссии не слышали. Когда я собирался уходить, мне вручили подписной лист, на котором уже значилось много хорошо знакомых мне фамилий. Не колеблясь, я поставил в нем свою подпись. Моему примеру последовали и другие офицеры, причем некоторые из них были старше меня по званию. Тогда мы не видели в этом ничего дурного. Нам казалось правильным то, что мы открыто и честно подтвердили свои убеждения.
