Не все понимали, почему именно атаман настаивал на том, чтобы убитых хоронить, и не давал снимать с них рубахи и нательные кресты. Ванька, к примеру, считал – что гораздо удобнее было бы снять с трупов всю одежду и бросить их в лесу – волки тут же съедят. Но рыжебородый упорно раз за разом настаивал на своём. Селиван предположил, что делал он это для спасения своей грешной души, чтобы хоть что-то по-христиански было. Лучшего объяснения всё равно никто придумать не смог, а сам рыжебородый никакого объяснения не давал. На том и успокоились.
Трупы положили на поляну. Сысой ушёл куда-то, и принёс припрятанные возле поляны два деревянных заступа. Рыжебородый взял один, Селиван – второй, и стали рыть могилу. Когда устали – отдали заступы Егору и Сысою и рыть стали они. Когда могила была вырыта, в неё скинули трупы, засыпали их землёй, накидали сверху травы и мха, и пошли назад. Надгробных речей никто не говорил, заупокойную – не прочитал, да и креста на могиле не поставили. Не поставили его, естественно – потому, чтобы наткнувшийся вдруг на поляну крестьянин-грибник, не понял что перед ним могила.
Когда четверо вновь дошли до дороги – они уже еле держались на ногах. Однако все понимали, что предстоял ещё один, самый трудный переход.
Возле дороги они встретили Ваньку, который был всё так же бодр и свеж. Казалось, что ему всё нипочём.
– Спрятал телегу? – спросил у Ваньки рыжебородый.
– Спрятал, атаман. – оскалил зубы в улыбке Ванька.
– Добро. Ну пошли к погребу.
Все свернули налево от дороги и стали вновь подниматься на холм. Через несколько минут они уже были у погреба. На сей раз вместе с Ванькой, в погреб спрыгнул и рыжебородый. Ванька зажёг факел, а рыжебородый начал осматривать добычу. По-хорошему, делать это надо было утром, после отдыха, но на утро нужна была еда, а её не было. Кроме того – утром их мог кто-нибудь увидеть. Поэтому почти всё и всегда – разбойники делали во мраке ночи.
Рыжебородый достал из-за пояса топор и откупорил бочку. Как он и ожидал – в бочке оказалась солонина. Рыжебородый вскрыл один из мешков – там оказалась пшеница. Он снял с пояса мешок поменьше, и отсыпал туда зерна.
– Ну, вот и хорошо. – сказал он – Хлеб у нас считай что есть, Маруся муку сделает, да испечёт. Теперь солонины надо взять.
– Зачем нам солонина, атаман? – искренне удивился Ванька
– Как зачем? А что, у нас мясо по-твоему есть?
– Конечно, есть!
– Где?
– А лошадь?
Рыжебородый задумался. Про убитую Ванькой лошадь он совсем забыл.
Есть конину вместо свинины он сейчас не очень-то и хотел, но было не до гастрономических изысков. Мясо в бочках могло лежать долго, а свежее мясо лошади надо было съесть сейчас.
– Тьфу, чтоб ты пропал со своей лошадью! – выругался рыжебородый
– Чаво это? – опять искренне удивился Ванька
– «Ничаво» – передразнил его рыжебородый – Полезли наверх.
Когда они вылезли наверх, рыжебородый сказал:
– Ну давай, тащи свою лошадь, только побыстрее.
Ванька бегом перебежал через холм, и через несколько минут показался опять. В одной руке он держал своё огромное бревно, а другой рукой взял лошадь за ногу, и тащил её волоком по земле.
– Стой, дурак, ты что делаешь?! – заорал рыжебородый.
– А чаво? – Ванька, казалось, постоянно чему-то удивлялся.
– «Ничаво»! – снова передразнил его рыжебородый, – Хочешь, чтобы нас по следу нашли?
– По какому следу? – не понял Ванька.
– Да от лошади твоей!
