Айше сплела пальцы, скучающе прислонилась лбом к прутьям.
– Что вообще мне нужно сделать, чтобы меня перестали обвинять в колдовстве?
– Тебя не просто обвиняют в колдовстве, ханым, – проговорил Лазар вкрадчиво. – Тебя обвиняют в том, что ты наслала мор.
Свет лампад зарябил на её лице.
– Как я могу наслать мор, если я не чародейка? – Айше слегка скривилась. – Так сказало ваше железо.
Лазар скупо улыбнулся.
– Если про чародеев-дахмарзу знает чужак вроде меня, то и ты знаешь.
Айше даже не дрогнула.
– Эта каста чародеев, – сказала она равнодушно, – обитает в пустынях. Их изгнали из общин и лишили права колдовать – за преступления против своего народа.
«Дахмарзу» значило «искупление».
– Да. – Лазар кивнул. – А ещё есть те, кто сам отрезает от своей души лоскут с колдовским умением, чтобы не попасться чужакам с чёрным железом.
Он постучал пальцами по столешнице.
– Я знаю это, ханым. – Чуть подался вперёд. – И я знаю, что ты – дахмарзу.
Сказал – и впился в неё взглядом.
Повисла тишина. Только пламя трещало в лампадках.
– Ты говоришь глупости. – Айше осторожно вернула руки в клетку и вновь поднялась на колени. Она оттолкнулась от прутьев и прильнула к ним опять – с медовой улыбкой и змеиным изяществом. – Так можно обвинить любого. Посмотри: я обычная женщина.
Она прижалась к прутьям ещё теснее, грудью и животом. Склонила голову набок: волосы соскользнули, обнажая шею.
– Я просто глупая хал-азарка, которая хочет выйти на волю. – Снова игриво отдалилась, цепляясь за прутья выпрямленными руками. – А чего хочешь ты?
Надо же, подумал Лазар. Он предполагал, что Айше Хасамин – выдающаяся чародейка, и если это она наслала мор, то она яростно ненавидела любых чужаков, пришедших на её землю, – Лазар не мог её за это осуждать. Но сейчас она так притворялась насмешливой и благосклонной, надеясь соблазнить его и получить свободу (хотя наверняка один его башильерский вид вызывал у неё тошноту), что Лазар позавидовал её мастерству. Ему бы так преуспеть в притворстве! Не переживал бы, что разоблачат.
– Перестань. – Лазар посмотрел ей в глаза. – Я понимаю, что такой чародейки, как ты, не сыскать не то что в Хургитане – во всей округе. Нужно быть исключительной, чтобы превратить себя в дахмарзу и сотворить мор. Мне жаль, что сейчас ты вынуждена вести себя… так. – Он пододвинул к себе записи Айше. – Но не стоит. Хотя бы из уважения к своему искусству.
Айше замерла.
Её лицо словно окаменело.
– Как ты сказал? – Она сощурилась. – Искусству?
Лазар сделал вид, что пропустил это мимо ушей. Прочистил горло. За три года в Хал-Азаре он научился сносно обращаться с языком – читал хал-азарские тексты, говорил с местными, – но всё же до свободного владения ему было далеко. Поэтому свою обвинительную речь он заготовил заранее – чтобы она лилась потоком, а не прерывалась на каждом сложном обороте.
– Прежние дознаватели забрали твои рабочие записи. Удивлён, что они не нашли книги, но похоже, ты постаралась. – Лазар разворачивал прошитые между собой листы пергамента. – Я не успел расшифровать их все, только часть. Кажется, твой семейный шифр основан на тайнописи Алифа из Гайяссы – Алифа Чернокнижника, родоначальника одного из подходов хал-азарского чародейства. А здесь…
Лазар постучал ногтем по листу. Хотел бы показать Айше, но понял, что не удержит единственной рукой её объёмную тетрадь. Да и не увидела бы она в полумраке такую крошечную фигурку.
