Пожалуй, из всех них таким мастерством овладела только Амельфа.
– Видимо, у вас сейчас начнётся тайный чародейский разговор. – Нельга погладил щёку костяшкой пальца. – Оставить вас?
Госпожа Кажимера отмахнулась.
– Побудь с нами. Девочки просто звали гостей в Тержвице. К слову, девочки… Там, – указала на книжный шкаф, – есть ещё список. Чтобы доставить эти приглашения, придётся покинуть город. Справитесь?
На такие вопросы не полагалось отвечать «нет».
Ляйда с Уршулой переглянулись.
– Мы отправимся вдвоём? – уточнила Ляйда. – Далеко?
– В Борожское господарство. – Госпожа Кажимера поманила пальцем, и к ней по воздуху подплыл свиток пергамента, подсвеченный золотым. – Навестите нескольких колдунов, но подробности позже. Сегодня – отдых.
Свиток упал Уршуле на колени.
По тону было понятно: лишнее не спрашивать. Конечно, госпожа не собиралась прогонять господаря ради бесед с ученицами – как и говорить при нём о делах.
Уршула покрутила в руках свиток. Запечатан. Некстати вспомнила: госпожа любила всевозможные списки, схемы, отчёты, много писала обыкновенным пером, заставляла своих юных учениц переписывать трактаты о колдовстве – не только для запоминания, но и для того, чтобы выработать усидчивость и выдержку. Госпожа не терпела кривых строк, клякс и дурного почерка – и тем, и другим, и третьим отличались бумаги маленькой Уршулы. Губы свела усмешка: как хорошо, что всё это в прошлом! Уршула переживала, что ей никогда не дастся чистописание, что это навык для маленьких южных панночек вроде Ляйды, обожаемых дочек знатных богачей. Не для сорванца вроде неё, дочери стоегостского моряка.
– Амельфа, – заметила госпожа, – у Уршулы и Ляйды пустые чаши.
Амельфа застенчиво улыбнулась. Поднялась со своего места, потянулась к кувшину. Налила им вина.
– Спасибо. – Уршула приняла чашу и хотела было передать Ляйде, но Амельфа обошла стол и подала той сама. Ляйда же, не смея выказывать недовольство, только сладко поблагодарила.
– Ляйда, солнце, – сказала госпожа Кажимера, – вино мазарьское. Подарок господарю от пана Матея.
– Чувствую, госпожа, – отозвалась Ляйда нежно, но мысль не продолжила. Она сидела, опустив глаза в тарелку.
Уршула сделала глоток, задумалась: на самом деле они – три ближайших ученицы госпожи Кажимеры – не враждовали. Просто были не похожи так, будто бы нарочно подбирали. Хотя кто знает? Вдруг действительно нарочно. Госпожа никогда не пыталась их подружить, и иногда Уршуле казалось, что она смотрела на них с ласковым расчётом. Может, это и хорошо, что они были разными: Уршула исполняла приказы госпожи, сторожила её покой с рвением цепного пса и не вмешивалась в придворные игры. А вот Ляйда желала богатства и власти, и её уязвляло, что, пока она разбивала сердца панычам и воеводским сынкам, одно-единственное, самое важное в Стоегосте сердце держала при себе Амельфа.
Поэтому сейчас Ляйда была покорна и тиха. Не заводила бесед, не улыбалась так чарующе и маняще, как умела, – однажды она уже пыталась привлечь к себе внимание господаря, но госпожа Кажимера поставила её на место: всё, что касалось Нельги, было точно вымерено, и рядом с ним полагалось быть не Ляйде.
Амельфа поставила кувшин и отступила на пару шагов. Она слегка косолапила, и этим ещё больше напоминала лебедя, в которого превращалась, – точно её родной средой была вода, а на суше она чувствовала себя неуютно.
