Столб обступали башильеры. Треть от братии, что собралась бы здесь ещё несколько месяцев назад, но Лазару показалось: толпа – ближе он не пошёл, остановился у дверей. Руку и трость завёл за спину – на всякий случай. Чтобы его, случайно или нарочно, не коснулись пальцем в железном перстне.
– Брат Лаза-ар. – Насмешливый, чуть гнусавый голос. – Пришёл всё-таки?
Держать лицо. В таких случаях это важно.
Он не колдун, которого можно вывести на чистую воду одним-единственным движением. Он просто книжный червь, тихий травник и проницательный человек, которому благодаря дотошности удалось вычислить ведьму, неуловимую для прежних дознавателей.
Спросил скучающе:
– А почему бы мне и не быть здесь, брат Эйлуд? – И поднял взгляд.
После беседы с Сааком иофатская речь звучало тяжело, словно правил гружёной повозкой, которая всё норовила уехать не туда. Как же всё-таки приятно было говорить на родном языке – легко, не задумываясь.
Тонкий и белобрысый, с дымчато-синими глазами, брат Эйлуд смотрел на Лазара и едва улыбался.
– Говорят, ты очень занят, брат Лазар, – произнёс он мягко. – С тех пор как подался в дознаватели. Брат Гвидо обеспокоен тем, что ты не ходишь на утренние бдения. Не ведьма ли смутила твою душу?
Лазар быстро глянул на Айше. Тело безвольно обмякло, голова лежала на плече. Опоили?
– Брат Гвидо, да пошлют Длани ему здоровья, сам нечастый гость на любых бдениях. – Лазар хотел, чтобы это прозвучало безукоризненно вежливо, без вызова. – Не беспокойся о моей душе. Я привёл ведьму к огню, а не пособничал ей, и я не заслужил твоего недоверия.
Эйлуд сощурился.
Из всех башильеров у столба выделялся брат Дауф – высоченный широкоплечий мужчина за пятьдесят. На обветренном лице – крупный, не единожды сломанный нос. Когда-то Дауф носил рыцарский доспех, а сейчас лечил свои раны, вспоминал старые битвы и бдил за порядком в обители – за заслуги ему дали сан прецептора ордена, наставника и нравоучителя.
Он закончил читать стихиры и первым швырнул факел в костёр.
– Будто тебя и ждали, брат Лазар, – заметил Эйлуд елейно.
– Судьба благоволит правым, брат Эйлуд. – Лёгкий учтивый кивок.
Эйлуд осклабился.
– Не надо цитировать мне тексты.
Лазар равнодушно дёрнул плечом.
– Как угодно.
Костёр занимался медленно. Когда потянуло дымом, Айше начала приходить в себя: дёрнулась и запрокинула голову. Тогда Лазар различил, что над губой у неё запеклась кровяная корка – разбили нос.
Из-за спины высунулся Саак. Спросил на господарском:
– Ты видел до этого, как жгут ведьму?
– Колдуна. Пару лет назад.
– А что там…
– Можно, – шикнул Эйлуд, – не бормотать на своём варварском языке?
Это же надо было – оказаться прямо рядом с ним. Но если сейчас начнут пятиться и прятаться среди других, будет хуже. Точно убегают.
– Гнев, – проговорил Лазар вкрадчиво, – это порок, за который не щадит Карающая Длань.
Он не был настолько благочестив, чтобы цитировать священные тексты. Но что гораздо важнее: этого не делал Эйлуд – полумраку молелен он предпочитал хмельную тьму кабаков.
Брат Дауф сделал широкий жест.
– Это тебе, – подсказал Саак. Нарочно на господарском. – Зовёт швырнуть факел.
Лазар понадеялся, что зрение Дауфа лучше, чем его, и покачал головой. Нет, мол. Давай сам, – а он лучше просто постоит.
– Чего так? – полюбопытствовал брат Эйлуд.
Он подошёл к ним ещё ближе – длинный, как жердь, и обгоревший, на носу – плёнки слезающей кожицы. Его лицо было бы красивым, как у мраморной иофатской статуи, если бы Эйлуд не ходил вечно недовольным. Светлые глаза пугали. Лазар решил, что если бы Эйлуд умел колдовать, то, как и Айше из его предположений, превращался бы в змею.
