Читать онлайн Катерина Яковлева - Лихолов

По старым горным преданиям Судьба родилась в тот же час, когда родилась и сама Вселенная.

Некоторые культы считают Судьбу дочерью Мрака – ведь до появления звезд в мире правили Тьма и Безмолвие. И культы эти также исполнены чернотой, как и безлунная облачная ночь. Жрецы их жестоки, алчны и не гнушаются ни черной магией, ни жертвоприношениями. Такие верования сильны к северо-западу от Серебристых гор. Народы, живущие в тех местах, воинственны по отношению к чужакам и иноверцам. Ибо высшей целью своего существования считают подчинение мира Темной Госпоже Судьбе. Им верится, будто, насаждая повсюду свое влияние и свою веру, проливая кровь отступников, они ублажат высшие силы мироздания – Тьму и Безмолвие. Ради услужения Темной Госпоже люди отрекались от памяти, разрывали связь с предками своими, и песен не пели, и закон ставили выше любви. И, надо сказать, странное дело, но, сколько бы войн ни разрушало северо-западные долины, необычайно быстро государства те восстанавливались и обогащались, вновь вознося высоко свое черное знамя. Золото всегда водилось в тех краях с избытком, хватало его на подкупы соседей и на содержание грозной армии. Как бы не мрачен был народ северо-запада, многие иные души соблазнялись на драгоценности.

Другой же, не менее древний культ, учил, что Судьба родилась одновременно с рождением звезд, значит, соткана из того же живительного света, что и созвездия, и Солнце, и Луна. А ведь все знают, что свет – это форма любви. Значит и Судьба, властительница мира, есть высшая честнейшая и светлейшая матерь. На ослепительных крыльях носится она над миром и озаряет каждый уголок. Свобода, братская любовь ко всем живым существам и щедрость – были столпами той религии. Преданные Матушке Судьбе пели песни. Верили, что музыка, звон колокольчиков, добрая мелодия – разгонят любой мрак. Эта светлая вера брала свое начало у культур жителей Серебристых Гор, но не у людского народа. У лучезаров – рассы, появившейся в мире еще раньше первого человека. У существ, прекрасных и гордых, телами очень похожих на людей, только кожа их была бледной до белизны и сверкала золотистыми искорками, глаза больше людских и все сплошь серые да голубые. Лучезары отличались особым строением костей – легких, но крепких. За счет чего существа эти необыкновенно ловко обращались со своими телами: непревзойдённо бегали, прыгали, обладали особой выносливостью. Да и продолжительность жизни лучезаров раза в два превосходила людскую, потому больше в них было вдумчивости, мудрости и мастерства. И сведущими мудрецами были они, и лихими воинами. В древние времена лучезары и люди жили бок о бок с людьми по всему свету. Но в теперешнее время осталось этих дивных существ мало, и заселяют они в основном Серебристые Горы. Жизнь и охота среди скал научила лучезаров виртуозному владению луком. А еще навыку так прятаться меж камней и деревьев и так тихо шагать, будто были они невидимками. Лучезары приручили горных орлов, за несколько столетий вывели особую дружественную породу этих птиц огромного размера. Оседлали и летали на этих прекрасных благородных созданиях над Серебристыми Горами и изумрудными реками. Летающие наездники также слыли самыми искусными оружейниками. Лучезарский лук, оказавшись в человеческой семье, становился великой реликвией. И гордые обладатели передавали сие оружие из поколения в поколение.

Много еще разных народов жило на Зеленой Тверди, как называли они этот удивительный мир. Слышно иногда было что-то о суровых заполярных людях, населявших прибрежье крайнего севера – зону вечной мерзлоты. Якобы люди те за несколько тысячелетий жизни в вечной зиме так приспособились к суровой природе, что научились и нырять голышом за рыбой в ледяной океан, и спать неделями на снегу в дальних походах, и даже ездить верхом на белых медведях. Но сказка то или быль – трудно сказать, ведь отчаянный тот народ давно никому не встречался.

Передавались из уст в уста восхищенные рассказы и о степных южанах центрального междуречья. Полудикие те племена жили в постоянной засухе среди лысых равнинных степей, скудно украшенных редкой травой да худенькими одинокими деревцами. Вольные южане славились своим умением обуздывать диких животных. Они считались лучшими коневодами во всей Зеленой Тверди. Короли сего мира отправляли гонцов за покупкой себе на центральном юге лучших скакунов, носившихся потом по дорогам как черные молнии.

Да и много еще разных удивительных народов населяло тот мир, все их перечислять, пожалуй, слишком долго. Но нельзя не упомянуть об одном обособленном – ведунах. Эти редкие люди владели силами властвовать над огнем, дружить с земными тварями, понимать мудрость травничества и заглядывать за завесу были в мир небыли. Смолоду исполнялись они такой любовью к миру, что предавали себя полностью в служение свету и благости. Уходили в обучение к выбранному ведуну наставнику, где отрекались полностью от всех мирских благ: от семьи, богатства и прочих привязанностей мирских. В своих уединенных обителях учителя передавали ученикам сокровенные чародейские знания о лекарстве, судьбе и о святом воинском искусстве в защиту мира и жизни. Так лилась через века мудрость ведовская, не пресекаясь с приходом новых поколений. Каким-то неведомым образом ведуны умели появляться в нужных местах в нужное время, а иначе найти их было почти непосильно. И почет им от всех народов Зеленой Тверди велик. Впрочем, раньше был велик. А теперь стало все так сложно, туманно и запутанно, что ничего уже нельзя говорить наверняка. Потому как противостояние двух культов (Западного Темной Владычицы Судьбы и Восточного – Светлой Матушки Судьбы) накалилось уже до того, что многое укуталось в хаос и забытие.

В мрачном мире последние искорки света объединятся в единый факел.

Сказка есть лишь та правда, что жива когда-то была в сердцах людей.

«Небыль в беспрестанном бое барабанов бьется с былью. Бесконечно, бессмертно, безутешно. Бредет небыль за каждым бродягой, однажды бьет без боя и забирает в багряное беспамятство. Быль же безмятежно отпускает побитых. Быстро рождает новых бойцов в бешеную бурлящую жизнь. Баланс бытия».

Притчи Талмуда Светославия

Бывают времена, когда безнаказанная тьма настолько обнаглеет, что отрывает клочья у самого солнечного дня, и от того рождаются несвоевременные сумерки. А те, в свою очередь, выпускают в мир всякую нечисть: хищную, подлую и зловонную. В таком мире в период конца лета, когда свет начинает уступать мраку, все живое кажется обреченным.

Именно в подобный день и увидал старый ведун Велимудр в синем густом лесу израненного охотника. И прочел ведун в том великий знак Матушки Судьбы. Исполнился решимостью спасти незнакомца, во что бы то ни стало. Хотя и не знал ни кто это, ни почему попал в беду, ни как оказался рядом с его тайной хижиной. Только потом старец Велимудр разузнал, что человека того звали Лихоловом или Странствующим Охотником. Но в тот миг ведун увидел просто незнакомца, нуждающегося в помощи. Истекая кровью, с израненной спиной, в разодранной рубахе, то ли черной от лесной грязи, то ли алой от крови, с жутким укусом на руке из последних сил полз страдалец. Сам не знал куда. Позабыл и про коня, и про оружие, и про вещи, да просто дерзко боролся за жизнь с предсмертной агонией, звал на помощь хоть кого-то. Да кого можно позвать в глухой лесной чаще? И вот так случайно оказался он около одной из самых затаенных хижин во всей Зеленой Тверди. Около того дома, куда еще никто чужой никогда не пробирался сам. А Лихолову как-то удалось: то ли по везению, то ли по воле Матушки Судьбы (если оно не одно и тоже).

Девять дней шло сражение не на жизнь, а на смерть, между старым ведуном Велимудром и небылью, леденящей за душу Лихолова. В конце концов, могильный холод отступил, сдался. И вот, теперь уже и рассудок вернулся к пострадашему, и даже речь.

Сейчас же вечер завершал игру теней и света, солнце уползало за горизонт. Последние лучи ласкали пол в хижине ведуна Велимудра, в их золотистых гранях танцевали пылинки. Седовласый старец заботливо наносил последние мазки лекарства на раны своего гостя. Жуткие полосы на коже навсегда оставят после себя шрамы. Но мастерством чародейства боль и лихорадка отступили быстро. А та мерзкая тварь, что так поиздевалась над охотником, небось, подохла от ответных ран. Ведь Лихолов то и сам был не промах. Славился на всю Зеленую Твердь своим воинским мастерством. Еще ни одно мерзкое чудище не уходило от Лихолова живым. И той злобной гадине тоже нанес он смертельные раны в самое брюхо – обрек на медленную мучительную смерть. Так ему и надо, выродку дурной магии.

В жилище царил уют, давно подружившийся со всеми здешними многочисленными глиняными горшками, емкостями, деревянными сундуками. На полочках тут и там торчали пожелтевшие свитки. Из маленьких окон в помещение проникали звуки вечернего леса: шорохи, свисты птиц, шелест листвы. Корни огромного старого дуба, в пустотном основании которого Велимудр и устроил себе келью, выпячивались с потолка и несимметрично обвивали стены. При всем изобилии магического барахла, непосредственно мебели в домике было ущербно мало: подобие кровати, большой стол, два пенька вместо стула и немного кухонной утвари на отдельных полках. В одном из дальних углов стоял на маленьком срубе котел весь в копоти. Но ни печи, ни чего-то подобного не имелось. Ничего необычного в хижине не было. Только случалось ли такое хоть раз за всю жизнь мира, что простой смертный оказался в гостях у ведуна? Ведь обычно чародеи появлялись сами там, где были нужны, в самый неожиданный миг. И найти простому человеку их жилища, затерянные в посиневших от теней лесах, было почти невозможно. Не помнила такого Зеленая Твердь, не слыхал о подобном и сам Лихолов. Но хозяйка Судьба – известная интриганка, кто разберет ее игры?

Уже подустал престарелый ведун выхаживать подобранного в лесу странника. Но силой светлых чар и заступничеством Судьбы Лихолов креп сказочно быстро. А ведь уже почти без сознания от потерянной крови нашел его Велимудр, разодранного яростным зверем. Много магии искрами вылетело из рук ведуна, чтобы поднять тяжелого странника на его перепуганного коня и довести до хижины. Много редких трав ушло, много стародавних заклинаний было спето для спасения незнакомца. Мучительно вылезал охотник из туманов забытья. На третий лишь день впервые и ненадолго открыл он свои серые очи – не понял ни где он, ни кто он, и снова провалился в тревожную дремоту. На четвертый день уже просыпался на час и мог произносить какие-то путанные речи. Так, постепенно возвращаясь в мир живых, к концу девятого дня Лихолов окреп. Уже и краткие беседы звучали в хижине, и даже споры.