– Неплохо! – ухмыльнулся Лихолов. – Внимание не теряешь. Но руки у тебя болтаются сами по себе! Надо учиться двигаться цельно и гибко. Бери второй обрубок и маши вдоль земли двумя палками. Буду бросать тебе всякую шушеру поменьше, а ты отбивай.
Лихолов делал все резко и неожиданно. Бросал в Елисея палки то ровно прямо, то с вывертами, то сверху, то из-под низа. Юноша старался уворачиваться или отбиваться, как мог, и неплохо преуспел, однако одна юркая веточка все же поцарапала ему ухо. Юноша с некоторой обидой выпалил:
– Больно хитро ты орудуешь! Все у тебя исподтишка…
– А ты как думал, неженка деревенская! – подтрунивал над ним наставник. – Кто с тобой в настоящем бою сюсюкаться будет? Противник мечный ничем на дичь твою привычную не похож. Убегать не станет. Только и жди неожиданных приемов да подлостей разных! Эх, охотник – румяные щеки, – вздохнул Лихолов. – Видать, не столько воинскому делу тебя учить придется, сколько хитрости житейской.
Завершив упражнение с ветками, Лихолов без передышки перешел к занятиям в связках. Учил Елисея стойкам, ударам, до тошноты отрабатывая один и тот же выпад, пока у обоих уже не начало сводить руки от усталости. Осложняло дело, что мужчины старались тренироваться тихо, не наводить в лесу лишнего шума. Утро смотрело и дивилось. Тихо благословляло магией светлого леса обоих мужей на то, чтоб использовали они свое боевое искусство в защиту добра. Утро в лесу такое щедрое, каждый северянин знал это.
После часовой изнурительной тренировки обоим потребовалось немного передохнуть с флягами родниковой воды в обнимку. Лихолов спокойно присел и оперся на ствол дерева – он не так уж устал. А Елисей лег на поляне на спину и раскинул руки. Зашептал старую северную песню про доброго любимого Леса. И казалось ему, что с каждым словом лесная родная земля все больше напитывает тело силой, смелостью, решимостью. Так и чудилось, что прямо через кожу напитывается благославлением Отца-Леса. Очень скоро юноша уже задорно вскочил на ноги и предложил выдвигаться дальше.
Дальнейший путь по еле заметной дорожке очень напоминал вчерашний: все тот же лес с редкими опушками. По бокам виднелись иногда вдали овраги, болотистые впадины или холмы. Иногда тропинка раздваивалась в загадочных развилках, Елисей уверенно выбирал нужное направление. Ближе к обеду пришлось им поохотиться. Напев что-то полушепотом своему простому деревянному луку, Елисей натянул тетиву, и свистящая стрела с первого же раза нагнала зайца. Для обеда пришлось найти место вдали от любых оврагов и туманных лощин, чуть выкопать в земле углубление для будущего костерка, чтобы не сильно привлекать внимание разной бродившей по лесу твари. Зажарили зайца одного на двоих, насытились, угли затоптали и присыпали сырыми еловыми ветвями. И без промедления двинулись дальше в путь. Все уже казалось Лихолову одним и тем же. Много раз он молча радовался, что согласился на помощь Елисея, ведь тяжело было бы одному в чужом лесу дойти до цели. А юноша вышагивал легко, любуясь каждой новой полянкой, ловко выглядывая блуждающие туманы.
Слышалось иногда по лесу чье-то «Ау! Ау! Ау!».
– Что за невидаль? – спросил Лихолов юношу.
– Не обращай внимания, – ответил тот. – Это Аука. Давний дух, знаем мы его! Аукает, путников в глушь заманивает. А там, во тьме нападет со спины – не спасешься! Ну, то для чужаков угроза. Местные-то его голос знают, не обман ведутся. А уж коли подойдет сам, так и песней доброй спугнуть легко.
