Лихолов заметил, как Майа вдруг еле заметно улыбнулась будто и рада была бы спровадить того подальше. А король и сам словно ждал, чтобы кто-то принял за него решение, поэтому сразу, без раздумий, завторил:
– Правильно, мудрый мой сын, правильно, Ратибор, – в этих хриплых словах старик уже не скрывал ни усталости, ни скорби, ни отчаяния, полнивших его душу. Он будто желал просто избавиться от всех да поскорее приблизить свою неминуемую грустную участь.
Ратибор же встал и скомандовал страже:
– Стража! Проводить сих двух мужей в одну из палат. Два дня тайно держать там, не выпускать, речи не вести, но кормить и поить. – А затем принц обратился к Лихолову. – Гости пусть не сочтут сие за дурной прием, но времена нынче у нас печальные, кругом враги, мы вынуждены быть очень осторожны. Вы будете в тепле, безопасности и сытости. Даже коней ваших будут выгуливать, чтоб не затосковали. На третий день, по рассвету, когда дружина моя будет готова, мы двинемся в путь. К западным окраинам Северного Леса. А ныне идите за стражей в палаты.
– Клэтва! Да будет так, – разочарованно вздохнул Лихолов. Столько дней он шел в Ясеневый Дворец, столько лишений и опасностей в пути, и все зря… Надежды на новые подвиги и на хороший заработок так глупо рухнули. Елисей же не знал, что и думать. Он так долго мучался от стонов совести, так не хотел убивать Злату. И вот надежды его оправдались – приказа убить дракона нет. Но только как же противно все оно вышло! За обманщиков сочли! За воров почти что! И оставалось неясным – почему дракон не видится колдунам в их треклятых зеркалах небыли? Почему не оставляет следа: ни дурного, ни хорошего? Что за дурная загадка природы родилась в тех холмах? Могло ли все это быть лишь безумием, видением, тенью правды? И главное: кто теперь поможет несчастным раздольцам справиться с драконьей бедой? Раз Лихолова выдворяют, а больше умельцев таких не сыскать! И загадка здесь, и беда, и безысходность!
На том закончился странный прием у Северного короля. Пришельцев быстро выпроводили из тронной залы, провели по почти неосвещенным коридорам с маленькими узкими окнами до третьего этажа, затем еще какое-то время то вперед, то куда-то сворачивая, все больше углубляясь в лабиринты замка. В конце концов остановились в темном глухом тупике. Кто-то из стражников открыл тяжеловесную деревянную дверь и жестом пригласил пленников зайти. А потом затворил за ними. Горница представляла собой небольшое, но вполне сносное пространство. Единственное окно было настолько крохотным, что ни один взрослый муж не смог бы протиснуть туда плечи: только голову, и то с трудом. Вся мебель состояла из деревянной лавки да пары мешков с соломой вместо кроватей. Скудные лучи света неуверенно касались каменного пола и стен, а воздух был затхлый.
– Не сильно-то оно все отличается от темницы, – протянул Елисей, оглядывая скупой интерьер комнаты.
– Не скажи, – ответил со вздохом Лихолов, усаживаясь на лавку. – Темницы располагаются обычно в подвалах, там сыро, нет окон, а еще повсюду крысы. Брошенные туда люди не слышат ничего, кроме стонов других узников, и едят помои. Здесь не так уж плохо, похоже на комнату для гостевой прислуги.
Елисей приземлился на мешок соломы, уронил голову в ладони и медленно процедил:
– Как же так, Лихолов? Что же за смута такая творится? Неужто летать теперь дракону по моей земле, жечь деревни, грабить крестьян? И никто не заступится за Северный Лес?
