– Возвращаться – плохая примета, – огрызнулся Капрас, забираясь в седло. Это было глупо, но уж такой день выдался. Сначала бешеная корова, потом бешеный огурец.
4
Старая коряга, она чуть не бросилась с объятиями к голубой елке. Такие растут только в Черной Алати и нигде больше. Она дома, дома, дома, дома! Вдовствующая принцесса повернулась к сидевшей рядом девчонке.
– Смотри, это Черная Алати.
Мэллит смотрела, но ни Леворукого не соображала, да и откуда? Алати гоганни нужна, как ей самой Агарис! Матильда высунулась из окошка и заорала:
– А ну, стой!
Карета послушно остановилась. Шумел ручей, цвел шиповник, в траве лиловели горные астры, вдали, сливаясь с облаками, маячил Анэмский хребет.
– Матильда, – Альдо поравнялся с каретой и уставился на бабку, – что с тобой?
– Ничего, – засмеялась вдовица, – но дальше я в этом курьем ящике не потащусь. Едем верхом.
– Давно пора, – согласился внук. – Сейчас прикажу Луну оседлать.
Вдовствующая принцесса кивнула, вылезла из кареты и сошла в травы. В глаза бросились белые метелки. Анчия! У нее сладкие цветы, очень сладкие, но потом на губах остается горечь и никак не проходит. Не заешь и не запьешь. В детстве она по глупости жевала анчию, в юности по еще большей глупости выскочила за Анэсти Ракана. Было сладко, стало горько…
– Готово, – доложил Альдо. – Луна тебя ждет, а Мэллит Робер в седло возьмет.
– Мэллица она, – недовольно поправила Матильда, – Мэллица! На худой конец Мелания. Неужели трудно запомнить?
– Трудно, – вздохнул внучек и шепнул: – Я алатский учить не буду.
– Да кто ж тебя заставляет, – хмыкнула Матильда. – Мы и сами его перезабыли, если что и осталось, то имена.
– Имена! – оскалился Альдо Ракан. – Язык сломаешь и не заметишь.
– Ну уж какие есть, – фыркнула вдовствующая принцесса, срывая несколько стеблей.
– Что это за дрянь? – поинтересовался внук.
– Анчия, – сообщила бабушка, засовывая сорванные метелки за косо приколотую брошь. – Не вздумай грызть, горечь страшенная.
– Не вздумаю, – Альдо придержал Луну под уздцы. – Долго нам еще?
– К вечеру доберемся…
Можно и раньше, если рвануть через Тикотскую лощину, но она может не отыскать дороги. Подъехал Робер – в темно-красном дорожном платье и на золотистом коне он был зверски хорош. Скоро женится на какой-нибудь наследнице, куда денется! Мэллит, тьфу ты, Мэллица сидела впереди Эпинэ и щурилась, как котенок.
– Красивые места, – Эпинэ поднял руку, заслоняясь от солнца, – люблю горы.
– Давно? – осведомился Альдо.
– Как увидел… Сагранна выше.
– Это отроги, – отчего-то обиделась Матильда. – Главный хребет в стороне.
– Я знаю, – кивнул Робер. – Я там был.
Он и впрямь там был, а вот она дальше Анэмов не забиралась, да и то в юности. А Анэсти и того не видел, хоть и ныл про великую Талигойю. Он был создан для нытья, затащи его Леворукий на трон, он бы в обморок хлопнулся.
– Вам понравится Сакаци, – не к месту брякнула Матильда, отгоняя призрак мужа и злость на себя за зря растраченную жизнь. – Шикарное место: форелевые реки, охота, дикий мед…
– И далеко от столицы, – добавил Альдо, – мешать не будем.
– Чушь, – пожала плечами Матильда. – Сакаци – герцогский замок. Балинт Мекчеи его больше других любил, а сейчас он свободен. Тетка Шара умерла два года назад, чуть не до ста лет прожила. Ничего, попьем вина, поохотимся, а к зиме будет готов дом в Алати.
– Да, – встрепенулся Альдо, – Робер, ты уже написал про охоту?
