«Надеюсь, они обойдутся без ядерных бомб, – продолжал думать я. – А то ведь один весь из себя заслуженный-перезаслуженный академик на полном серьёзе не так давно предлагал сбросить на Саркофаг пару-тройку ядрёных штучек. Дескать, уничтожив источник выбросов, человечество если и не избавится полностью от Зоны, то хотя бы остановит её расползание. А ничего, что изначально Зона возникла в результате ядерной катастрофы? Бросать бомбы на Саркофаг – всё равно, что тушить костёр бензином».
Если б это сказал кто другой, я бы не поверил, но Семакину я доверял как самому себе. Да и не стал бы врать уважаемый человек, почётный профессор Национальной академии наук США, Лондонского королевского общества, Германской академии естествоиспытателей и прочих не менее важных собраний высоколобых мужей. А раз так, то нас ждало рядовое задание – на слабую троечку по пятибалльной шкале паршивости, не более.
«Военные тоже не дураки, знают, как ловить рыбу в мутной воде. Наверняка уже дали помощникам профа развёрнутые цэу: типа, никуда не суйтесь, на рожон не лезьте, сделайте фотографии пары-тройки развалюх с подходящих ракурсов и дайте заключение: всё под снос. В таком случае почему бы Насте с нами не прогуляться до старого периметра и обратно? И я вроде как подарок на годовщину сделаю, и она, особой опасности не подвергаясь, поучаствует в экспедиции, сбросит излишнее недовольство. А то удумала в последнее время сцены устраивать: мол, я её на привязи держу и не даю насладиться коктейлем из крепких эмоций и адреналина».
На этой успокоительной ноте мои нравственные мучения закончились, и я, вконец измученный бессонницей, на несколько часов провалился в некое подобие сна.
Настойчивая вибрация палма на левом запястье вырвала меня из объятий Морфея. С трудом продрав глаза, я широко зевнул и глянул в окно. На улице царила унылая хмарь раннего утра. Голые ветки скребли по мокрому от недавнего дождя оконному стеклу, равно как и кошки в моей душе. Я заворочался, скрипя пружинами продавленного дивана, сел, коснулся босыми ногами холодного пола. Из спальни доносилось размеренное сопение. Настя ещё спала. «Ну и хорошо, – подумал я. – Мне и так сейчас хреново, не хватало ещё снова увидеть немой укор в её глазах. Вчерашнего вечера по самую макушку хватило».
Я наскоро натянул комбинезон, сунул ноги в «берцы». Стараясь не стучать тяжёлыми подошвами по полу, прошёл на кухню, где выхлебал почти половину банки огуречного рассола. «Вот ведь чудеса: вчера и выпили-то всего ничего (что такое литр на трёх здоровых мужиков?), а сегодня себя как с глубокого перепою чувствую. Не иначе это проявление ночных угрызений совести. Ладно, сейчас схожу в «Касту», решу кое-какие дела, заодно и здоровье слегка поправлю».
Несмотря на раннее утро, жизнь в лагере кипела вовсю: сталкеры, как и рыбаки, предпочитают засветло отправляться за уловом. Одетые в камуфляж люди, кто по одному, а кто и небольшими группками, тянулись к воротам и сквозь открытую в правой створке калитку просачивались наружу.
Часовые на сторожевых вышках внимательно вглядывались в серую хмарь редеющего тумана и прислушивались к низкому рычанию и пронзительному визгу, долетающим со стороны скрытой за разросшимися тополями дороги. Судя по всему, там устроила междоусобную разборку стая «слепышей»: может, не могли поделить труп другого мутняка, а может, кобели сцепились из-за суки. В последние год-два все твари Зоны как с ума посходили: только и делали, что размножались. «Борговцы» даже с другими кланами и военсталами несколько раз объединялись, чтобы хоть как-то сократить численность не в меру расплодившихся мутантов.
