– Ишь ты, командирша какая. Не боишься? Меня всё-таки не зря Колдуном зовут, могу чего-нибудь и наколдовать.
– Не боюсь! – Настя вошла в комнату. – Ты Колдун, а я ведьма. Наложу на пирожки проклятье, и улетят они к другим сталкерам на столы, а ты голодным останешься.
– Серьёзный аргумент. – Я щёлкнул застёжками «бури», подошёл к любимой и наклонился, чтобы поцеловать.
Настя накрыла мои губы ладошкой:
– Пока не побреешься – никаких поцелуев.
Я изобразил грустного пёсика: низко опустил голову, поднял глаза к потолку и вытянул сложенные бантиком губы – осталось только просительно заскулить и потрясти перед собой прижатыми друг к другу ладонями.
Настя весело засмеялась, игриво шлёпнула меня по руке:
– Ну хватит, нечего на меня давить. Марш в ванную!
Через несколько минут я, вкусно пахнущий самодельным мылом на травах, с лысой, как бильярдный шар, нижней частью лица, появился на кухне. Стол ломился от обилия праздничной снеди. Здесь было всё, о чём может мечтать вернувшийся из ходки сталкер, и даже больше. Центральное место, естественно, занимала запотевшая бутыль с мутным содержимым. Чуть в стороне от неё стояла бутылка красного вина для Насти.
– Как тебе это удалось? – я взглядом показал на посудину с самогоном. – Бобр первачом на вынос не торгует, он и в баре-то его наливает не всем.
– Я ж тебе говорила, что я ведьма, – сказала с улыбкой коварной обольстительницы Настёна. – Поколдовала немного, морок напустила, вот Бобрик и сдался. С вами, мужчинами, этот фокус легко проходит, вы же все очень слабые существа.
– Хочешь сказать, твой муж – тоже слабак? – Я поджал губы и чуть наморщил лоб, приподняв правую бровь.
– Да, милый, – притворно вздохнула чертовка. – Все вы из одного теста слеплены.
Несколько секунд мы смотрели друг другу в глаза, потом я привлёк Настёну к себе и поцеловал.
– Садись за стол, сталкер, пока пирожки не остыли, а самогон не нагрелся, – сказала она, переведя дыхание после долгого поцелуя.
Я не заставил себя упрашивать дважды – желудок уже не просто урчал, а выдавал настоящую симфонию. Первым делом я откупорил бутылку «Мерло», наполнил бокал Насти более чем наполовину, потом зубами вырвал пробку из стеклянного «снаряда» и набулькал себе практически полный стакан пахнущего травами первача. В это время моя половинка раскладывала по тарелкам салат и холодные закуски. Когда всё было готово, я подал Насте её бокал, взял свой стакан в руки.
– С годовщиной тебя, милый! – Настя дзынькнула краем бокала по ободу гранёной посуды. – Четыре года – как один день! – Моя жена пригубила вино и села за стол.
Я остолбенел. «Ну и болван! Как я мог забыть о дне нашей свадьбы? Ну да, это трудно назвать настоящим бракосочетанием. Не было торжественной церемонии и пышного застолья с доброй сотней гостей. Прусак просто объявил нас мужем и женой, сделал соответствующую запись в своей тетради, а потом мы тесным кружком посидели в восстановленной к тому времени «Касте». Вывели излишки радиации водкой, закусили недавно подстреленным мутохряком, Бобр ещё за мой счёт угостил всех, кто был тогда в баре, – вот и весь банкет по случаю особого дня. Но всё равно это не даёт мне право забывать о том, что так важно для Насти. Она вон как старалась, наготовила всего, Бобра уломала первак на сторону продать, а я ей никакого подарка не приготовил. Мог ведь с тем же Бобром договориться, чтобы с Большой земли цветы привезли, конфеты там, ну или духи какие. Или Семакина попросить прибор какой-нибудь для домашних дел сварганить».
