– Это чего… – пробормотал Хлюстов. – По правде все? Ну, твои-то… Они чё – умерли?..
Роман не ответил – горло, словно удавкой перехватило.
– Их убили, – по-машинному хладнокровно сказал УР. – Обоих. И теперь киллеры ищут Рому.
– Зачем? – округлил глаза Хлюст.
– Чтобы прикончить, – выдавил Кнуров.
Один из подручных вожака, щуплый Димон, доложил:
– Менты там. Секут.
– Нам надо скрыться, – внезапно доверился выпускник недавним врагам, и подбородком кивнул на станцию метро.
– Пошли! – решительно заявил Васька. – Мы вас прикроем.
Построившись на манер живого щита, гопа перешла улицу, заслоняя человека и робота, согнувшихся в три погибели.
– Сюда! – позвал Димон.
По счастью, местная пацанва лазала в подземку не как все, а по шахте вентиляции, шумевшей в глухом углу скверика неподалеку. Работники Дорожной службы не заблокировали однажды дверцу – и открыли таинственный спуск в московские недра.
Продравшись сквозь заросли, не знавшие ножниц киберсадовника, Роман выбрался к гудевшей башенке, смахивавшей на громадный серый гриб. Из решеток дуло теплым воздухом, мигом растрепавшим волосы.
– Тут вас никто не заметит, – сказал Хлюстов. – Ах, ты… Заблокировали! Кисель, ну-ка, покажь, как ты умеешь…
Худенький подросток из семьи Киселевых громко шмыгнул носом, и согнулся у замкнутой дверцы. Через дешевый радиофон слинковался с портом блокиратора, засопел, набирая коды…
Хлюст присел на корточки, достал из кармана сигарету с зеленым биофильтром, закурил, щуря глаза. Предложил Кнурову:
– Будешь?
Роман помотал головой. Признаться: «Не курю!» показалось ему неуместным. Навалилась апатия.
– А я со своими разругался вчера вдрызг, – сказал Васька, чтобы перебить неловкость. – Папан наехал, воспитывать стал – он это любит, когда поддаст…
– Чего? – не понял Роман.
– Ну, выпьет когда. И начинается… А тут еще мамка нудит: «Мы тебя ростили, кормили-одевали-обували…» Я и не выдержал. Говорю: «Да это я вас кормил-одевал! Это из-за меня вам личный фонд вдвое увеличили! А вы, говорю, халявщики, всю жизнь на пособии просидели!» Папан, как давай за мной с ремнем бегать… Уйду я от них.
– Куда? – равнодушно сказал Кнуров, не могущий вместить в голове еще и чужие горести.
– Не знаю… Подамся к натуртехникам, буду лес сажать. Там дипломов не требуют.
– Учиться все равно надо, – проявил Роман скучное здравомыслие, – не будешь же ты всю жизнь лопатой махать.
– Ну, да. А, придумаю чего-нибудь!
Кнуров хотел было посоветовать Хлюсту обратиться к учителю, и прикусил язык. Какие у «пролов» учителя? Преподаватели одни… Тридцать душ в классе. «Хлюстов, к доске! Опять не выучил параграф? Садись, два!»
– Готово, – доложил Кисель, и шмыгнул носом.
Поднатужившись, он открыл дверку пальцами, и та отошла, пахнув запахом сырости и смазки. Вниз, в черноту шахты, вели скобы – спуск опасный, но в том-то и заключалась вся прелесть «тайного хода»!
– Ну, удачи, что ли, – пробормотал Хлюст.
Роман молча пожал ему руку.
Спустившись на дно шахты, юноша и робот двинулись узким коридором, чьи стены из шершавого бетона выдавали узкую функциональность перехода. На грязном полу валялись обрезки проводов, вверху светился вполсилы фонарь, заливая коридор голубоватым сиянием.
Поворот налево, гулким трапом вниз, мимо мощно рокотавших вентиляторов, через узенькую дверь с казенным запретом «Посторонним вход воспрещен!» – и на перрон.
Кнуров сразу напрягся, очутившись в людской толпе – смеявшейся, шутившей, весело переговаривавшейся или сумрачно молчавшей. И зря – никто не обращал на него ровно никакого внимания. Слившись со всеми, Роман стал бесконечно малой величиной, интегральной единицей мегаполиса.
