Горецкий был счастлив, что остался один. Да еще на две недели! Будет время подумать, повспоминать, помечтать. А мечтать, лежа на печи, – одно удовольствие. Вон Илья Муромец, до тридцати лет валялся на печке и мечтал, а потом в какой виртуозный кураж ушел, а? Подумать страшно. Мечом-кладенцом на сто легенд о себе намахал.
А еще, как известно, мечты уводят за горизонт. И отправляют к звездам. И возвращают молодость – хотя бы на час, на пять минут…
И вот был новый вечер. Зимний. Тишайший. После шумной Москвы! В духовке его дожидалось жаркое, в холодильнике – бутылка отличной водки, на столе – легкие закуски и початая бутылка дорогущего коньяка на всякий случай. Кутить так кутить! А он решил выкурить сигарету и посмотреть на полную луну. Набросил полушубок, вышел на крыльцо и, закурив, уставился на черные деревья сада, на лимонный в сиянии луны снег, на огни соседних домов за высоким забором. И вдруг не поверил своим глазам: там, на тропинке, ведущей к сараю в конце двора, стоял пес и смотрел на него. Горислав Игоревич даже прищурился, чтобы разглядеть его, не обмануться. Потому что слишком необычной была картина! Огромный белый пудель, королевский, кажется, подстриженный по всем правилам собачьей красоты, стоял на протоптанной в снегу узкой тропинке и смотрел на него.
Откуда он тут взялся? В его-то дворе? Что, пес взял и потерялся и бродил вокруг его дома? Но кого он искал, а главное, как попал сюда? Забор был и впрямь высоким и надежным, кажется, без потайных лазов. Вроде бы жена говорила, что где-то расшаталась пара досок и стоило бы их прибить. Но где они расшатались, он пропустил мимо ушей. Так что, оттуда явление? Несомненно ведь, что этот ухоженный красавец принадлежит кому-то. И его стоило бы отправить к хозяевам. Но к кому? И все-таки, как он залетел сюда и почему ночью?..
Была бы это беспризорная здоровая псина, Горецкий поступил бы иначе. Сказал бы: фу! Проваливай. Или что-нибудь еще. Но тут посвистел так, как обычно призывают собак. Может, пудель голодный и стоит покормить его? Он посвистел еще раз и почмокал. Пес не удержался – осторожно приблизился, не сходя с тропинки, и теперь остановился шагах в двадцати перед крыльцом. Горецкий знал ближайших соседей, ни у кого не было белого королевского пуделя – две овчарки, один доберман и какая-то декоративная ушастая мелочь, которой развелось сейчас пруд пруди и которая скорее мяукала, чем тявкала.
Горецкий затушил сигарету в пепельнице и спустился по деревянным ступеням веранды. Он посвистел и даже призывно почмокал еще разок, а потом для верности протянул руку с предполагаемым куском чего-то вкусного, потер в щепотке пальцы: мол, давай сюда, угощу! Если что, вынесет псу пару сарделек, не обманет же ночного гостя.
То и дело припадая на передние лапы и вновь распрямляясь, пес медленно продвигался к нему по заснеженной дорожке, пока не остановился шагах в пяти. Так он и стоял, и смотрел ему в глаза своими черными блестящими пуговками. Пес был не просто аккуратно, но виртуозно подстрижен, хоть сейчас на выставку породистых собак, белоснежно чист и очень красив. Он был почти что своеобразным ангелом этой ночью, разве что с ушами, шапочкой и круглым пушистым хвостом. Горецкий слышал неровное дыхание пса – пудель был явно обеспокоен чем-то.
– Ну, что ты мне скажешь? – спросил хозяин дома.
Но пудель вместо того резко припал на передние лапы, как это делают собаки для прыжка или приглашая вас поиграть с ними, потом молнией сорвался с места и улетел в ночной сад.
