Римман оторвался и молниеносно развернул меня, прижав к стеклу грудью и лицом. И только сейчас я почувствовала, что футболка моя задрана выше груди, потому что прохладное стекло обожгло кожу. Вскрикнув, я распахнула глаза и тут же пересеклась взглядом с Мишей. Он по-прежнему стоял и не отрываясь смотрел на нас сквозь стекло двери, и его глаза были расширенными от шока, а дыхание – тяжелым. Я безуспешно дернулась из рук Риммана, задохнувшись от стыда, но он только жестче прижал меня к стеклу, и его рука сжала мою талию до боли, а вторая, быстро расстегнув мне пуговицу и молнию на джинсах, скользнула прямо к моему лону. Я рванулась опять, глядя, как потемнели глаза парня, неотрывно наблюдавшего за нами.
– Рим, не надо, пожалуйста! – взмолилась я.
Но, похоже, мужчине было совершенно наплевать на мои мольбы. Рыкнув, он двинул пальцы глубже, одновременно прижимая ладонь к какому-то чувствительному месту, и мои ноги подогнулись и глаза закатились. Низкий голодный стон вырвался из горла, и я поразилась, что могу звучать так неистово и похотливо.
– Скажи мне, принцесса Ники, ты такая влажная из-за меня или из-за этого мальчишки? – прорычал он, терзая жесткими поцелуями мою шею.
Я не могла понять, о чем он меня спрашивает, потому что вообще не могла сосредоточиться ни на чем, кроме интенсивного давления его пальцев. И в этот раз они не были такими осторожными, как утром. Римман действовал ими жестче, на грани боли, заставляя мое тело дергаться, как от разрядов электричества, и все чаще срываться со стонов на крики. Я уже совсем ничего не соображала и не могла даже вспомнить ни о ком и ни о чем, застыв в моменте, когда казалось, что каждое его следующее движение убьет меня.
Я уже рыдала и извивалась, и почему-то была уверена, что Римману ничего не стоит прекратить эту пытку, но он удерживает меня в этом состоянии нарочно, наказывая.
– Возможно, озвучивая условия нашей сделки, я выразился недостаточно четко, Ники, – прохрипел он у самого моего уха, – но я не из тех, кто делится. Проведешь ты со мной день, неделю или год, но ты принадлежишь только мне. Ты меня поняла?
И он обхватил мою грудь, сжимая вершину и добавляя ощущений. Как будто и так это уже не было невыносимо.
– Да, – сумела едва слышно выдавить я.
– Не слышу! – рыкнул Римман и продолжил пытку, лишающую меня любых признаков разумности.
Это с его-то слухом перевертыша он чего-то не расслышал? Жестокий подонок!
– Да-а-а! – закричала я, выгибаясь еще больше в поисках избавления от мучительной боли, скрутившей внутренности в жесткий комок. – Ублюдок, ненавижу тебя!!!
– Я знаю, принцесса, – прохрипел он и вдруг впился зубами мне в плечо. В тот же момент пальцы одной руки жестко сжали мой сосок, а другой надавили на что-то остро-чувствительное в моем лоне, и внутри взорвалось, заставляя выгибаться так сильно, что едва не порвались мышцы. Я кричала и задыхалась, пока просто все вокруг, включая и мое собственное невесомое тело, не исчезло в какой-то вязкой темноте.
Пришла я в себя лежащей на диване в кухне-гостиной. Римман чем-то гремел в районе плиты.
– Ты, естественно, не обедала, – сказал он, явно обвиняя.
