Давид усмехается.
– Жестокая ты… куколка.
На это Олимпиада лишь улыбается своей обворожительной.
– Закажем пиццу? – вдруг спрашивает она.
Ее брат удивлен.
– Не наелась?
– Что-то… – она сглатывает, – разыгрался аппетит.
***
Пока один лимузин едет вдоль Елисейских полей, совершенно другой, красный, медленно катится по улицам Санкт-Петербурга. Очень медленно он останавливается возле входа к одному из известных ночных клубов, откуда почти сразу же вываливается компания из трех эффектных девушек, разодетых как последние шлюхи в поисках мажорика, ну или просто тупака с баблом. Их поиски увенчались успехом – Макс как раз был тем самым мажором, который обещал каждой из них как минимум по новому айфону, если они подарят ему ночь вчетвером.
Они шустро запрыгивают в лимузин, и водитель берет курс на особняк Апраксиных. Ехать еще минут сорок, и потому Макс неплохо расслабляется, имея каждую из них… правда, совсем по чуть-чуть. К финалу он приходит довольно быстро, если только не пьяный, а когда дело касается сразу трех красоток… надолго его не хватает. Когда он кончает, одна из них, блондинка, опускается на колени, и хочет поработать ртом, как вдруг их мажорик резко оттолкивает ее, будто даже испугавшись.
– О нет, детка, – заявляет он, – в рот возьмешь у другого чувака.
– У другого? – подпрыгивает блондинка, прикрывая обнаженную грудь своей же одеждой.
– Эй! Мы так не договаривались! – вставляет свои пять копеек брюнетка.
– Это точно! – заявляет рыжая. – Мы тебе что, шлюхи?! Ты нас под кого подложить собираешься?!
– Спокойно, девчули, – Макс облизывает губы. – Мы едем к моим очень… хорошим друзьям. Они охрененно богатые. Это брат с сестрой. Поверьте, девчонки… стоит лишь ему отсосать – и можешь не работать до самой старости.
– С сестрой? – спрашивает блондинка.
– Да, она… типа лесби.
Рыженькой, кажется, это нравится.
– То же самое. Все ее подружки ходят в шелках, жемчугах да шубах! Зуб даю!
– Шубы из песца? – спрашивает блонда. Она, вообще-то, не по девочкам, но слово «шуба» ее зацепило.
– Писец, да, – произносит Макс, улыбаясь и кивая. – Самый, что ни на есть, писец…
***
Писец приходит практически сразу.
На этот раз девушки успевают покричать, глядя, как увеличиваются рты двух их любовников, лежащих с ними в одной постели, и превращаются в огромные пасти. Первыми отправляются на тот свет рыжая и брюнетка, блонда продолжает орать и бежит к выходу, где ее и перехватывает Макс.
Она кричит ему в лицо, матерится, визжит, а затем ее кровь брызгает ему в лицо, когда с ее шею вгрызается пасть Давида.
– Это… мерзко, – говорит Макс, вытирая лицо салфеткой.
Вся комната Давида, включая шкуру медведя, забрызгана кровью.
Олимпиада поворачивает голову, хрустя шейными позвонками – ее лицо снова принимает человеческую форму.
– Не так мерзко, как смотреть на твое уродливое лицо, – говорит она, лишний раз напоминая о том, почему он им служит.
Макс бросает на нее взгляд и не может сдержаться, чтобы не посмотреть на оголенные безупречные груди. Этот взгляд почти сразу же замечает Давид.
– Ты куда это смотришь, сука?
Макс тут же переводит взгляд на него и вытягивает руки вперед, словно пытается остановить.
– Я не смотрел, Давид! Клянусь!
Но вмиг оказавшийся возле него хозяин особняка уже хватает оправдывающего юношу за горло, поднимает вверх, лишая опоры под ногами.
– Лишь я один… могу смотреть на нее, – цедит он сквозь зубы, а затем тащит того к зеркалу. – Посмотри на себя, сука.
