Ника закрыла глаза.
В прежней реальности она не стала бы отвечать честно, придумала бы что-нибудь, избегая откровенности, но сейчас она хотела откровенности, в то же время понимая, что не сможет сказать всё.
«Я несчастна», – были первые ее слова.
Они возникли как бы из ниоткуда, вдруг, из тьмы ее внутреннего космоса, вылетев оттуда черными осколками астероида, – и она, не успев как следует им удивиться, продолжила:
«Семь лет назад я была счастлива, но с тех пор не было ни одного дня, когда я чувствовала бы себя счастливой. У меня внутри ночь, и там живут существа, которые не дают мне покоя. Я страшный человек».
«Что случилось семь лет назад? – мягко спросил Эдвард. – Можешь нам рассказать?»
Ника молчала.
«Если не расскажешь, тебе не станет легче и мы не сможем тебе помочь, – сказал Эдвард. – Поверь, у каждого из нас есть своя история».
«Семь лет назад на меня напали двое в подъезде, избили и изнасиловали, – наконец сказала Ника и в самом деле вдруг почувствовала, что стало легче. – Их не нашли, но я знаю, кто их послал. Хозяин ликеро-водочного комбината в Иркутске. Он угрожал мне, так как я отказывалась подписывать положительное заключение по его липовой отчетности. „Знаешь, сучка, за что это?“ – так они сказали. Я знаю. И однажды туда вернусь».
«Ты жаждешь мести. У тебя есть цель, – сказал Эдвард. – Хорошая цель, мне она нравится. Думаю, всем нравится. Да?»
Вокруг вразнобой согласились, а кто-то промолчал.
«Если это было семь лет назад, – продолжил Эдвард, – почему до сих пор не вернулась?»
«Я пока недостаточно сильна для этого».
«Хочешь, мы тебе поможем?»
Нике следовало отказаться, но вместо этого, глядя в фосфоресцирующие голубые глаза Эдварда, она сказала другое слово.
«Да».
Вдруг стало так тихо, что она услышала дыхание обнаженных людей вокруг и пульсацию крови у виска.
«Мы поможем тебе, – сказал Эдвард. – Как писал Кроули: «Собакам – смерть. Предай их души ужасному мучению, смейся над страхом их, плюй на них!»
Ника знала, что он и вправду поможет, что он не бросает слов на ветер, и на мгновение почувствовала страх, который тут же смешался с радостью.
«Расскажи еще о себе, – продолжил Эдвард. – Не бойся. Никто не причинит тебе зла, не засмеется и не покажет пальцем. Какой ты была в детстве, сколько мужчин у тебя было, чего ты боишься, что любишь и не любишь? Не прячься от нас и от себя».
Ника рассказала. Почти все. Умолчала лишь о том, что ее подругу Олю убили год назад и что она, Ника, ищет убийцу, – но зато не стала врать о количестве мужчин. «Больше ста, – сказала она. – Точно не считала».
Цифра на всех произвела впечатление.
«Я был сто первым, – сказал Ворон с ухмылкой. – А Билли – сто вторым».
Он хотел еще что-то прибавить, но Эдвард так на него глянул, что он не стал ничего прибавлять и лишь продолжил смотреть на Нику черными дьявольскими глазами.
«Сорвалась после Ангарска? – спросил Эдвард. – Не можешь с этим справиться?»
«Да».
«Что тебе нравится больше – спать с мужчинами или бить их?»
Ника молчала.
«Спать И бить, – сказала она после паузы. – Но я не бью тех, кто мне нравится. Только тех, кто не нравится».
«Я в какой категории?»
Он смотрел ей в глаза.
«В первой», – сказала она.
Это была правда, и она не могла ничего поделать с тем, что чувствовала. Инстинктивное животное влечение. Магнит желания, активируемый взглядом голубых глаз.
«А я?» – спросил Ворон с ухмылкой.
