И дева, убедившись, что он удаляется в сторону выхода из здания аэровокзала, продолжила свою игру:
– Ах, я такая рассеянная, – говорила она мужчине, который хоть и торопился, но из вежливости всё ещё не уходил от неё. – Просто должен был прилететь наш адвокат из Берлина, бабушка посла меня встретить его. А вы на него очень похожи, но я его давно не видела.
– Я очень сожалею, фройляйн, что не я ваш адвокат, – отвечал мужчина, улыбаясь юной красавице.
– А знаете, герр Поланек, всё равно экипаж уже оплачен, почему бы вам не воспользоваться им? – вдруг предложила Зоя и смело взяла мужчину под руку, и… тот неожиданно согласился:
– У вас оплачен экипаж? – спросил он. После чего без лишних рассуждений пошёл с нею.
– Да-да, оплачен, – говорит дева, сама же при этом вглядывается вперед и с чувством некоторого облегчения убеждается, что Ванечка уже выходит из здания аэровокзала.
Теперь ей осталось только самой покинуть вокзал. Там, на улице, лёгкая и быстрая, она почувствовала себя намного увереннее. Но, кажется, это понимали и те, кто пришёл за нею и курьером. Те самые два полицейских, один из которых её рассматривал, двинулись к ним с господином Поланеком. К ним, к ним, сомнений в этом у Зои не было, так как на этот раз оба стража порядка внимательно смотрели на них и приближались, быстро обходя людей, что попадались им на пути.
«Меня не выпустят из здания! -Зоя поняла это сразу, как только заметила полицейских. – Всё. Как говорит Евграф Савельевич: карты вскрыты!».
Поняв это, девушка больше не могла держать себя в руках, больше не могла улыбаться и выглядеть хладнокровной; она, не отрывая глаз от полицейских, выпустила руку Поланека, который как раз спрашивал её про экипаж, и стала бочком, бочком уходить в самую гущу народа, решив затеряться среди людей. Но полицейские тут же перешли с шага на бег. Один из них достал свисток и засвистел звонко и протяжно. Для неё такие грузные мужчины не были проблемой, их налитые пивом животы не позволили бы стражам порядка и приблизиться к быстрой девушке, но… Нырнув в плотную толпу людей, она нос к носу столкнулась с мерзкой бабой в грязном старом платье и этой уродской шляпе-шуте. Баба сразу вцепилась ей в рукав. И лишь подняв глаза и заглянув бабе под шуте, дева поняла, почему та носит шляпу, скрывающую от людей лицо. Подбородок этой женщины порос жиденькой растительностью – «фу, как это некрасиво», – а приплюснутый нос и круглые глаза отдалённо походили на… обезьянью морду.
Отец Поликарп, конечно, показывал ей фото людей, которых в лабораториях Лондона вивисекторы скрещивают с разными животными, но то фотографии, а то… Рыло бабы было омерзительно, и усиливало омерзение Зои то, что ей в рукав впиявились тёмные, также поросшие волосами пальцы мерзкого существа, а само оно, разинув рот, полный крепких зубов, заорало гортанно и резко:
– Воровка! Воровка!
«Воровка? Это ты, гадина, про меня, что ли?». Зоя на какое-то мгновение опешила от обиды и возмущения, но тут же пришла в ярость, которую усиливал ещё и страх, что полицейские уже движутся к ней.
«Раз, бьёшь – бей со всей силы!», – учил её отец Поликарп. И так закрепил в ней этот простой постулат, что по-другому девушка бить и не умела. К тому же она была натренирована бить туда, где её в общем-то не очень сильный, девичий удар может нанести противнику наибольший урон. Или как минимум шокировать его и вывести на время из строя. Ещё не успела баба набрать воздуха, чтобы в третий раз проорать: «воровка!», как дева вырвала из её мерзких пальцев рукав своего жакетика и со всей силы пнула её прямо в колено. С размаху, с оттягом, пыром. И попала Зоя на удивление точно. Прямо под коленную чашечку. В сапожках, может быть, немного неудобно бегать, но для удара их подошва из многослойной кожи подходит как нельзя лучше. Существо тут же запрокинуло голову, раззявило пасть еще шире и заорало натужно:
