Джек потряс головой. Язвительный голос исчез. Позади раздавались гулкие шаги Федота, идущего с ружьём наперевес. Показалась мэрия.
– Войдём с чёрного хода, – сказал Федот.
Джек покорно повёл плечами. Да, с парадного-то точно нельзя. Забросают палками. Они вошли в мэрию. К счастью, их никто не заметил. Подошли к кабинету, который был выделен Маше. Остановились перед дверью.
«Давай, – сказал Джек самому себе, – открывай. А не то будет хуже».
Он толкнул дверь. Его взору открылась светлая, просторная комната. Она отличалась от его чердака настолько же сильно, как и кот бездомный от кота породистого. То есть вроде – и то комната, и это. Но разница…
За столом сидела Маша. Она подняла свой взгляд на Джека, и тот поразился. Её лицо выглядело так, как будто она долго над чем-то плакала. Неужели над Мурманом? Бред какой-то.
– Присаживайся, – ровным голосом сказала девушка.
Джек неуверенно опустился на мягкое сиденье. Пока он шёл в мэрию, в голове был чёткий план, что говорить. Сейчас – весь план улетучился.
– Я не хочу в колонию! – выпалил Джек.
Маша усмехнулась:
– Я не удивлена. Как будто кто-то на твоём месте хотел бы. Но боюсь, что я не могу ничего сделать. На меня давит общественность.
– Общественность? Подумаешь! – слова неслись из Джека сами собой. – Ты же народная героиня! Они молятся на тебя. Стоит тебе что-то сказать, и горожане выполнят это!
– Допустим. Но почему я должна хотеть тебе помогать?
– Ну… – замялся Джек, – я ведь могу принести пользу… вон, трамвай строить помогал! И улицы мести могу!
– Пока что вреда от тебя больше, чем пользы.
– Неужели? – картинно поразился Джек. – А ты вспомни, благодаря кому ты заняла здесь кресло?
– То есть ты серьёзно полагаешь, что я помогу тебе, потому что ты невольно помог мне? Помог тем, что вредил всему городу годами?
– Вредил? – фыркнул Джек. – Прям таки-уж и вредил. Ну ладно. А как же… ну… та штука… Федь, ты называл!
– Гуманизм? – отозвался Федя с соседнего стула.
– Да!
– Гуманизм? – удивилась Маша. – Об этом говорит человек, чуть было не доведший другого человека до инфаркта?
– Сдался тебе этот Мурман! – разозлился Джек. – Он тебе что, муж, брат или отец?
Маша взглянула ему прямо в глаза.
– Он мой дед, – тихо сказала она.
«Он мой дед».
«Она сказала, что он её дед».
«Почему больше никому не рассказала?»
«Почему сказала нам с Федей молчать?»
«Почему я думаю об этом, а не о том, что меня отправят в колонию?»
Джек старательно потряс головой. Большинство мыслей улетело в глубины подсознания. Действительно, какое ему дело, кто чей дед, тётя и троюродная дочь. В колонии уже будет всё равно. Джек зашагал по подворотне. Он был один. Федот заявил, что его очень взволновало услышанное и ретировался. Бежать всё равно смысла не было. Только если где-то прятаться. А толку? Найдут.
Джек задумался. А если разболтать всему городу Машин секрет? Не, не вариант. Жители просто ему не поверят. А как спастись? Маша сказала, что в колонию его отправят через неделю. Неделя – это целая вечность. Когда не знаешь, что делать. А когда знаешь – мгновение.
У Джека в мозгу продолжала зудеть одна назойливая идея. Но она ему не нравилась. Некоторое время он пытался засунуть в глубины подсознания и её, но она сопротивлялась. После краткого поединка с идеей Джек сдался:
«Давай, выкладывай, – мысленно сказал он идее, – чего ты от меня хочешь?»
Идея с готовностью взяла слово:
