– Джоакин Ив Ханна, меч герцога Ориджина.
Звучит!..
Бывших ополченцев Южного Пути, нынешних воинов Ориджина, с рассветом выгоняют в поля, покрытые хрустким инеем. Стройся!.. Одурелые спросонья, дрожащие на утреннем морозце бойцы сбиваются двадцатками, кое-как формируют ряды: семеро вширь, трое вглубь. Копья торчат в небо, острия выписывают восьмерки. Сержант из путевцев прохаживается вдоль шеренг, проверяя построение. Солдаты стоят, как могут: там брюхо вперед, там задница – назад. Кто-то, воткнув копье в землю, пытается отогреть ладони за пазухой.
– Сссскоты! – орет сержант. – Как стоите? Поровняться! Деррржи строй!
Солдаты кое-как подтягиваются – сообразно своим представлениям о прямой линии. Сержант проглядывает между рядами, бьет кого-то древком меж лопаток, другого – по пузу.
– Стоять прямо! Свиньи безрогие!
Сержанта зовут господин сержант Додж, он же – Рука. Это именно он поймал Джоакина в таверне на площади города Пикси и, помнится, обещал дать северянам хорошего пинка под их мерзлые задницы. Господина сержанта солдаты не боятся. Он громкий, но не злой. Орет и бранится для виду – служба требует. Но кроме Доджа есть кайр. Кайр молчит и на солдат не смотрит. Стоит подолгу неподвижно, потом пройдет пару шагов, снова стоит. Носит меч с очень простой крестовидной гардой. Кайру на все плевать: холод, грязь, сержанта, солдат. На солдат – в особенности. Кайра боятся до дрожи в коленях. Говорят, он может зарубить солдата, если тот чихнет не вовремя. Кайра зовут кайр.
– К бою! – кричит сержант.
Солдаты вразнобой хватаются за копья, неуклюже опускают наизготовку. Кто-то получает по шлему.
– Отставить, овцы конопатые безмозглые! Все позабывали, скоты! А ну снова – к бою!..
Солдаты повторяют маневр – снова, снова… Господин Рука Додж вопит, изрыгая облачка пара. Наконец, строй кое-как принимает боевое положение – щетинится по фронту жидкой гребенкой копий.
– Безрогие свиньи, – говорит сержант и косится на кайра. Тому плевать.
– Пожрать бы… – тихо бормочет кто-то в строю.
– Пасть закрой! – свирепеет Рука Додж. – В атаку!
Отряд, не сразу уразумев приказ, шагом трогается с места. Тут же начинается хаос. Правый фланг вырывается вперед, размахивая копьями почем зря. Левый шагает медленно, но усердно, держа острия на уровне груди. Задний ряд мешкает, но потом стремительно догоняет передние и наступает на пятки. Кто-то роняет копье, пытается подобрать, другой спотыкается о древко.
– Стоять, дубы осиновые! Поубиваете друг друга! Назад, стройся!
Что такое «назад» – ясно не всем. Половина отряда строится там, куда дошла, другая бежит обратно, пред ясны очи сержанта Доджа. Сержант сгоняет «безрогих свиней» в одну кучу, кое-как ровняет.
– К бою!.. В атаку!..
Теперь задние стартуют быстрей передних, и четыре шеренги сплющиваются в одну стаю.
– Назад, стройся!..
– Пожрать бы…
– Закрой пасть!.. К бою! В атаку!..
За пару часов топтаний земля под ногами отмерзает, превращается в густую овсянку. Подошвы влипают в грязь, выходят с голодным чавканьем. Идти в ногу становится решительно невозможно… хотя, можно подумать, прежде удавалось! На ходу шеренга приобретает самые неожиданные формы: волна, зубчики, лесенка. «Пожрать бы…» – причитает кто-то и постоянно сплевывает. Сержант Додж – с вечера не жравший, как и все, – стервенеет.
– Бегом, козлы полосатые! До сухого куста, там стройся!
Первая шеренга, не дослушав, убегает, минует сухой куст без остановки и быстро удаляется в неясном направлении.
