Сегодняшняя ночь всколыхнула воспоминания, сделала их живыми и яркими, словно всё произошло пару дней назад. Как и тогда, сегодня он вновь не представляет себе, куда ведёт его судьба. Когда это всё началось? В ту ночь, когда он повстречал Киккаву и отсёк ему хвост? Или когда Кицунэ впервые посетила его и пела песни, а он влюбился в неё без памяти? Или когда она была ранена, а он позволил ей уйти к матери и стать частью реки? Когда началось его бегство и будет ли ему конец, а не временная передышка?
Он слышал от одного из своих учителей изречение какого-то мудреца. Тогда, в детстве, он не понял тех слов, сегодня они обретали смысл: «Твой дом там, где кончается твоё бегство».
Что-то побудило его оставить долину за холмами после стольких лет привольной жизни. Значит, она не стала его домом. Теперь он в земле Дракона, быть может, здесь найдётся место, в котором бег его остановится?
Ах, Кицунэ, мой дом был бы там, где ты…
Хару повернулся на другой бок. Его переполняла досада и злость на самого себя. Столько лет прошло, а он ещё любит свою жену, не может успокоиться. Но он почти не помнит её лица, только тёплый и родной образ в сердце и мыслях. Чем дольше, тем больше усилий ему нужно, чтобы оживить его, услышать её голос. Что происходит с ним? Он начал забывать Кицунэ, свою единственную любовь? Только не это…
Принц осторожно поднялся с жёсткой постели, стараясь не разбудить Шиму. Ему хотелось глотнуть свежего воздуха. У закрытого окна спали солдаты, пробраться к нему не было никакой возможности. Спуститься вниз – тем более, да и дверь в башню накрепко закрыта. Вздумай он выйти ночью наружу, его тотчас схватят, и станет только хуже.
На верхнюю площадку вела простая лестница, к ней Хару мог дойти, почти никого не побеспокоив и не вызвав подозрений. Он знал, что там ночует Лян Се, но, быть может, она спит, и они не повстречаются. Принц терпеть не мог эту служаку. С ума они сошли в Империи, брать женщин в армию! Ни в одной стране так не делают, только здесь.
Хару набросил одеяло на плечи и потихоньку прошёл к лестнице, стараясь ни на кого не наступить и никого не разбудить. Поднялся наверх. Крышка люка была откинута, однако из-за большого числа людей в башне воздух внутри неё всё равно оставался спёртым и жарким.
Прохладная ночь и свежий ветер из степи наполняли всю верхнюю площадку. Хару с наслаждением вдохнул свежий воздух и глянул на палатку Лян Се. Огня в ней не было, и он обрадовался, что сможет побыть в одиночестве и просто посмотреть в небо. Ещё тише, чем в башне, чтобы не разбудить мегеру, мужчина прокрался к краю.
Ветер, как и всегда на высоте, был крепким и пронизывающим. Однако между кирпичными зубцами можно было устроиться так, что они прикрывали от ветра. Хару так и сделал, уютно примостившись и подложив под себя одеяло.
Внизу расстилалась тёмная степь. При свете звёзд и полумесяца рассмотреть что-либо было невозможно. Доносился лишь шелест травы и вой шакалов. Над башней трепетал стяг, выцветший и надорванный.
Хару укутался одеялом и начал клевать носом. Он не собирался здесь спать, однако после душной комнаты, переполненной людьми, тут он чувствовал себя привольно, и его клонило ко сну. На всякий случай он сдвинулся подальше от края, хотя между зубцами имелось небольшое ограждение высотой в локоть.
– Эй, ты что здесь? – раздался над Хару строгий голос.
