мне каждый нерв готов показать язык,
когда истерю – молча дают втык,
я нахожу пальцем на ощупь стык
наших с тобой последних прикосновений.
вот ты – игла, заусенец, команда, шов,
вроде был мальчик, а смотришь – уже большой,
я, как борзая, слово – уже готов
не принимать самых простых решений.
Наташка незаметно дёрнула подругу за руку и, когда Света оглянулась, состроила смешную физиономию. Это происходило всякий раз, как Наташка снова и снова влюблялась однажды и на всю жизнь, и ей требовалась помощь Светы. Обычно эта помощь была особо и не нужна, но всегда бойкая Наташка боялась сделать этот важный и страшный первый шаг в одиночку. Вот и сейчас она подсунула Свете свёрнутую в комок салфетку, на которой карандашом накарябала: «после последнего стишка не расходимся. взять номер. пиу.»
Наташка вечно влюблялась резко и бесповоротно. Для неё не существовало некрасивых и глупых. В худощавом бледном блондине с кривыми зубами и противным голосом она замечала притягательную мимику, в пухлом и низком рыжем парнишке, покрытом родинками от солнца – глубину глаз, а у не очень умного соседа – горделивую осанку. Влюбляясь не в людей, а в мелочи, из которых они состоят, она оставалась верна этим мелочам до последнего. Света очень ценила в подруге эту способность доверять миру и видеть красоту во всем, что её окружает. Вот и сегодня… Света оторвалась от записки и посмотрела на местного поэта, который заканчивал читать стих.
руки дрожат, разум теряет нить,
за облака из ваты прошу винить
тех, кого сам однажды призвал любить
и рисовать звёзды, чертить скрижали.
я вывожу древней вязью последний стих,
я замолкаю, ветер давно утих,
я подавляю даже невинный чих,
лишь бы глаза твои взглядом меня искали.
я не Маяковский, просто один из тех,
кого Вы в прошедшей жизни наприручали.
«Вот вроде невысокий, щуплый, с бородой, будто позаимствованной на вечер – нелепый, одним словом, но ведь цепляет», – подумала Света. Как только Коля, именно так звали парня, начинал читать свои стихи, люди сразу забывали, кто перед ними стоит. Хотелось слушать его, открыв рот. Вот так часто в жизни и бывает, что за скромной, а иногда и отталкивающей оболочкой скрывается хрупкая душа. Раз надорвёшь, два – и живого места на ней не останется…
– Спасибо всем, кто пришёл, – мягкий смущённый голос прервал её мысли, – читать на площади проще, а вот так, почти глаза в глаза – страшно было, – робко улыбнулся Коля. Он уже дочитал последнее стихотворение и неловко раскланивался на импровизированной сцене.
– А можно автограф? – кинулась Наташка наперерез медленно утекающим из-за столиков людям.
Света не успела даже моргнуть глазом, а Наташка уже трясла перед её лицом всё той же мятой салфеткой, на обратной стороне которой теперь красовался электронный адрес поэта.
– Ветка, – мечтательно вздохнула она, – представляешь, он обещал мне ответить… – Наташка уже мысленно составляла сценарий каждого диалога, прописывая реплики так, чтобы у Коли не осталось никакого иного выхода, кроме как влюбиться раз и навсегда.
– Представляю, – Света улыбнулась уголками губ и обняла подружку, которая светилась от радости, – а теперь давай по домам, а? Спать хочу не могу. И на зарубежку рано вставать.
– Ну пошли, пошли, – всё так же светясь, проворчала Наташка.
Девчонки уже садились в попутку, когда двери «Паприки» снова распахнулись и пропустили Колю. Он, заметив девушек, помахал рукой и, обернув вокруг шеи зелёный шарф, зашагал в противоположную сторону. Наташка снова улыбнулась.
