– Ну… – задумчиво накрутила Света прядь волос на указательный палец, – во-первых, чувство безграничного счастья, узнавания и боли, каких я в жизни не испытывала, а во-вторых, я точно такой же кулон на Воздвиженке видела, помнишь, там магазинчик с мелочёвкой всякой стоит у дороги?
– Скорее всего, ты просто уже видела этот кулон, а потом твоё подсознание и выдало его во сне, – легкомысленно отмахнулась Наташка от сна подруги, – а принц… Ну так давно пора, гормоны не дремлют, знаешь ли, – она завернула недоеденный беляш в пакет и засунула в сумку, – на будущее, нам тут ещё три пары торчать, – пояснила она в ответ на удивлённый взгляд Светы.
* * *
Он шёл, распинывая листья носками тяжёлых кожаных ботинок. Полуденное солнце умывало город, придавая выбеленным стенам домов особого шарма. Пашка свернул во двор. В ушах продолжала звучать новая песня группы «Кредо». Один из наушников уже не работал, приходилось ставить громкость на максимум и выбирать для прогулок улочки потише.
Мимо слепых витрин, мимо больших дорог
Тупо бреду один, чувствуя, что продрог,
Чувствуя, что причин больше нам нет опять
Рядом стараться быть и этот мир менять.
Пашка почти не вслушивался в слова. Ему давно было пора сидеть за партой в холодной аудитории и вникать в физические формулы, выбегая на переменах на крыльцо, чтобы погреться. Но сейчас он хотел побыть в одиночестве.
Мать ещё с утра начала капать на мозги. Пашка понимал, что она просто устала от бесконечной работы. С тех пор, как отец ушёл от них, мама не оставляла себе ни минуты покоя, боясь, как ему казалось, хоть на минуту остаться без дела и поддаться горю. Но понимай её, не понимай, а итог один – мама найдёт, к чему придраться, он вспылит, хлопнет дверью и уйдёт от греха подальше. Так вышло и в этот раз. А тут ещё и Алина со своим звонком, мол, нам срочно надо поговорить. Вопрос – кому надо? Ему надо только одного – чтобы его хотя бы на время оставили в покое.
В наушниках по третьему кругу звучал второй куплет:
Лужи бьют по ногам желчью усталых дней,
Больше не нужно врать, быть для тебя сильней,
Больше не нужно фраз, глупых, как дважды два.
Два на два будет пять. Пятый ни ты, ни я.
– Пятый ни ты, ни я, – повторил парень вслед за солистом. Сейчас, вдалеке ото всех, всё казалось простым и ясным. Маме нужно помочь справиться с давним разводом, Алине – объяснить, что им пора расстаться. Отношения, которым уже почти полтора года, никуда не вели. И сейчас он осознал это с пугающей отчётливостью. Ему больше не хотелось встречать её по утрам у подъезда с букетом облетевших от ветра ромашек. Не хотелось смеяться над тем, как она морщит брови и грызёт карандаш во время контрольных. Отдавать половину своей шаурмы и доедать за ней мороженое ему тоже больше не хотелось.
– Чёрт, – он резко остановился, услышав гудок автомобиля за спиной. Сам того не заметив, Пашка дошёл до универа. Он нервно дёрнул кончиком носа и поднял взгляд. На крыльце стояла Алина. Разговора было не избежать, – чёрт, – повторил он.
Раздался пронзительный звонок на четвёртую пару, последнюю на сегодня у его группы. Пашка смотрел, как точёная фигурка скрывается за тяжёлыми деревянными дверями корпуса.
– Павло, ты как, идёшь? – хриплым прокуренным голосом обратился к нему одногруппник, неспешно давя каблуком окурок.
– Нет, не сегодня.
Пашка развернулся и нырнул в боковой проход между воротами вуза и каким-то нелепым домом. В ушах настойчиво продолжала крутиться песня:
