– Что? – не поняла Магда.
Он наклонился к ней. Взгляд его говорил, что она непременно должна знать ответ на это «ну», однако ответа она не знала.
Ансгар подбросил ключ на ладони и сунул в карман джинсов.
– Так и что? – спросил он, глядя на Магду как на слабоумную. – Я жду.
Отодвинувшись, она задрожала и стукнулась спиной о дверь.
– Что вы хотите? – спросила она внезапно севшим голосом. – Что? Если вы приблизитесь ко мне, я буду кричать!
– Разве вас будет слышно в лесной глуши? Подумайте.
Магда из последних сил взяла себя в руки.
– Что… что вам надо?
– Понять, чего вы боитесь сейчас и чего испугались минут пятнадцать назад. Такого белого лица вы при мне еще не носили.
– Я испугалась за вас… Выпустите меня сейчас же!
Краем сознания Магда понимала, что ведет себя как-то не так, но ее эмоции считали иначе и превратились с цунами, утопившее остатки здравого смысла. Она словно смотрела на мир через стекло. И особенно неприятно было, что за всем этим, не выражая особенных эмоций, наблюдал Мерц. Вид у него был такой, словно он измеряет накрывшее ее цунами и мысленно заносит данные в блокнот.
Но вот он перестал наблюдать и откинулся на спинку сиденья.
– Не заблудитесь только, – сказал он вяло, – а то Интайр будет смотреть на меня неодобрительно, и мне станет стыдно.
Вынув из кармана ключ, он разблокировал двери. Магда выскочила.
Захлопнув дверцу, она медленно пошла вперед. Ее только что нарочито грубо спровоцировали, «взяли на понт», и она среагировала так, как предполагалось. Это было обидно. Она и не подозревала в себе такие страхи. С другой стороны, она понимала, что Мерц только что вытащил то, что ему было нужно, а следовательно, те выводы, которые он сделает, пойдут ей на пользу. А в-третьих… в третьих, в машине был кондиционер, но когда Ансгар повернулся боком и откинул голову, она увидела, что несколько прядей волос намокли и приклеились к виску. Где-то у него водилась своя цунами, издали признавшая сестру.
Бабушка воспитывала Магду правильно. Она не говорила ей «держи себя в форме». Она говорила: «чем ты сильнее, тем лучше твое настроение». Она не говорила: «учись, чтобы тебе было о чем поговорить с мужчинами». Она говорила: «чем больше ты знаешь, тем интересней твоя жизнь». И Магде было весело и интересно. Но в тринадцать лет ее поджидало нелегкое испытание. Друзья, с которыми раньше они лазили по голубятням, купались в речке и рассказывали допоздна страшные истории, стали говорить о какой-то ерунде. Девочки обсуждали у кого лучше волосы, у кого стройнее фигура и больше грудь. У кого красивей лицо. Магде становилось скучно и мерзко. У нее была самая стройная фигура, самая большая грудь, самые платиновые волосы и самое востребованное модой лицо. Подруги ей завидовали, но ей становилось только хуже. Родители говорили что-то про гормоны, и Магда поняла, что гормоны выстраивают непреодолимую стену между ней и миром. Парни, подходившие поговорить с ней, ее бывшие друзья, еще в трех метрах от нее натыкались на эту стену и становились глупыми, грубыми и развязными. Незнакомые парни иногда невзначай пытались ее потрогать или схватить, и Магда, всегда болезненно относившаяся к нарушению своего личного пространства, очень пугалась. Все люди стали злобными оборотнями. И в этом, она знала, была виновата ее фигура, волосы и лицо.
Магда оказалась в информационном вакууме и замкнулась в себе. Родители говорили, что у нее сложный подростковый период, и что это пройдет. И к девятнадцати годам это действительно прошло. Магда привыкла к враждебному ей навязчивому миру, несколько раз влюбилась и даже как-то раз завела роман с парнем, по которому сохли все подруги, поняв, что мужские инстинкты, это, в сущности, не так уж плохо, если уметь ими управлять. И она управляла ими, как управляют ненавистным, непонятным внутри автомобилем, мечтая продать его и купить простой и понятный велосипед. И поговорить все равно было не с кем, стена отделяла ее от всех, и это Магда миру простить не могла. Она даже слегка растолстела, чтобы не казаться такой уж красоткой, но оказалось, что женские журналы врут, и популярность от этого не особенно сильно падает. Даже наоборот (если, конечно, не считать типов вроде Аркола, но с ними интересного разговора все равно не получилось бы).
