Асаф с сомнением глянул на Лию. Она сидела, уткнувшись в сгиб локтя. Глаза зажмурены, короткие волосы торчат во все стороны. Пробормотала что-то невнятное. Ему вдруг стало интересно, что ей так понравилось, кажется, локтевой ямке досталась смесь диких роз, или лимон. Или магнолия и амбра? Не успев себя убедить, что это очень неправильно, Асаф сел рядом, и, спросив, разрешения, повторил Лиин маневр. Точно, дикие розы и магнолия, и что-то еще, никак не понять. Он чуть сдвинул ее руку, снова вдохнул. Так, тут сандал, дальше ночная фиалка, амбра, кора горького дерева. Миндаль. Грейпфрут. Абсолютно чистые, не измененные, как обычно, запахом кожи. И еще что-то, неуловимо знакомое, тонкое, что-то забытое давным-давно. Отдельно, не смешивается ни с одним нанесенным запахом, чувствуется через все ароматы.
– Асаааф! – Лия укоризненно произнесла почти в ухо. – Остановись, ты как ищейка или пылесос! Перестань меня нюхать, оставь мне чуть-чуть на потом!
Это невозможно! Он знает и различает все, что может пахнуть, и не распознать запах для него просто… просто… позор! Он уже осознал свою несдержанность, и ему стало стыдно вдвойне. Она улыбалась. Щурила глаза, морщила нос, от чего все до этого малозаметные коричневые солнечные пятнышки на носу и щеках проступали и темнели. Асафу показалось, что она потешается над ним.
Нарочито медленно встал, отошел к двери, обернулся. Да, отличное расстояние, чтобы перестать отвлекаться, свой позор он переживет потом, сейчас нужно помочь ей выбрать. А мускус… Сейчас в воздухе слишком много всего. Мускус должен быть единственным. Лучше ей зайти завтра.
Уже произнося последнюю фразу, ощутил беспокойство. Глядя, как она собирает со стола блокнот и карандаши, пожалел, что не верно выразился.
– Ты, если хочешь, сейчас можешь любое взять. Хочешь, возьми, на пробу. Какое?
– Много так всего, не знаю пока, что нравится… Потом приду, пока буду дышать и думать, ладно? – попробовала дотянуть одну из своих коротеньких прядок до рта. Не вышло. Ее мимолетное разочарование растаяло. Заторопилась. Выжидающе глянула на него. Ему стало интересно – чего она ждет.
– Эммм… Пропустишь меня? – ну, да, он же встал на выходе. Пусть уже уходит, устал ощущать себя болваном.
***
– В десять уйду! – этот бессовестный Ахмед, прозванный русскими туристами «Тимати», уже даже не спрашивает. Просто предупреждает. Сотню раз Асаф собирался поменять помощника – и каждый раз, принимая выручку, оставлял этого похожего на веселую обезьянку мальчишку. У «Тимати» был дар – где бы он не находился, вокруг начинала клубиться жизнь. Он умудрился превратить в тусовку даже сутки, проведенные в полицейском участке – устроил баттл с закрытыми в соседней клетке туристами-растаманами. Шепотом читал рэп на своем плохом английском в ответ на их неторопливый солнечный регги. В свои семнадцать «Тимати» успел уже стать местной достопримечательностью, что ничуть не мешало ему работать в чайной лавке Асафа и продавать больше его самого каркаде и кальянов. А в торговых делах главное что? Главное – движение. Тогда дело живое. И «Тимати», не смотря на свою безалаберность, все еще работал. Загульная и разудалая жизнь помощника поначалу раздражала Асафа, но придя к мысли, что осуждение не меньший грех, чем распутство, он успокоился. Хороший хозяин всегда сможет улучшить свое положение, используя самые сильные стороны работника и подстраховывая в слабых. Домой торопится смысла нет, и Асаф не в первый раз просто поработает в обоих залах. Услышав гомон в холле отеля, выглянул из магазина. На небольшой площадке у бара собралась вполне себе пляжная компания – несколько мужчин и женщин в футболках и шортах, шлепках. В центре ярким попугаем мельтешил «Тимати» – его желто-красно-зеленая вязаная кепка, выигранная в споре у туристов, была как маяк для всех, кто собирался в отрыв этим вечером. Что ж, вполне возможно, что завтра можно рассчитывать на хорошую выручку, «Тимати» продаст своим новым друзьям пару кальянов и набьет их сумки сувенирами из его, Асафа, лавки.
