Читать онлайн Айсылу Мубаракшина, Арина Крючкова - Литературный альманах Перцепция

Литературныи альманах

Литература – для всех!

Мы в телеграм

УДК 821.161.1(059)

Выражаю огромную благо-

ББК 84(Рос=Рус)-6-5

дарность авторам, которые не

П1

побоялись издать свои тексты в

Сборник нацелен на раз-

дебютном альманахе и самоот-

витие и популяризацию лите-

верженно ждали его выпуска в

ратуры.

свет.

Ваш вклад – неоценим!

Перцепция – это символ.

Мир может быть дружелюб-

ным к творцам. Мы это пока-

Все права защищены. Любое копи-

жем на своём примере. Если

рование без согласия автора текста или

составителей сборника будет пресле-Вы хотите напечатать руко-

доваться по закону.

пись в сборнике, просто напи-

шите нам на электронную

Издатель: Ахмадулина В.З.

почту или в телеграм.

e-mail: vetaksinya@gmail.com

Сделаем это вместе!

telegram: @vetaksinya

Казань 2023 г.

ISBN 978-5-600-03608-6

Содержание:

ПРОЗА

Элина Касимова «***» ......................................................................................5

Ветаксинья «Ромашка» .................................................................................11

Татьяна Головина «Шкатулка. Семейные хранители» ............................14

Арина Крючкова «Зелёные ботинки» ........................................................19

Айсылу Мубаракшина «Медуза Альфа» ...................................................27

Анонимный автор «Сон 4 сентября 2020 года» .......................................47

ПОЭЗИЯ

Nadelpfau «Межзвёздный разряд» ..............................................................53

Кирилл Яковлев «Кто не сторонник полумер» .......................................69

«Голова моя болит» .........................................................70

СТАТЬИ

Маргарита Коршунова «Украшения – ремесло или искусство?» .........72

Александра Борисова

«Искусство с детства – модный тренд или необходимость?» ................78

3

ПРОЗА

Элина Касимова

***

МАРТ

Давно я родилась.

Метель была. А здание было такое старое, деревянное. И я родилась

там. Ставни скрипели. И так пусто было кругом.

Никого не было. Я одна родилась.

Зимой.

Снег влажный был. Все было напоено влагой. А за черными

ветвями вдали летали птицы, кружили.

Я так родилась.

В церкви меня крестили. И Марина читала молитву. Я сразу поняла, что это она читала, хоть мне и не видно было.

И грустные апостолы Павел и Петр смотрели на меня.

И Иисус, он был всех грустнее.

Медовый день.

Сырой, коричневый день.

А похоронили меня на крыше. Я ведь как родилась, так сразу и

померла.

Сказали, что на крыше мне веселее будет. Там птицы разные. Кошки

еще.

И так вместе с ольховыми веточками и потопили меня в снегу.

А там грустно было. Я одна померла. Птицы-то не прилетели еще. А

кошка, она еще в том году издохла, когда отраву крысью сожрала.

Вот я одна-то и померла.

Досочки на чердаке одни скрипели.

Там братишки мои гуляли. На качелях качались.

Одна я на крыше помирала.

А потом Боженька пришел, да и забрал меня на небо. Золотые ручки

ангелам целовать.

А мне с крыши невысоко было, вот я и пошла.

Только братишек жалко было. Не с кем им на качелях качаться.

5

***

В городе дом был, прямо у церкви.

Черный такой, старый. Там армяне жили.

Снег выпал, такой сырой, водой насквозь пропитанный.

Везде вода была. И дом от того еще чернее казался.

Окна покосившиеся были. И деревья покосившиеся были. Сосульки

со старой крыши текли.

А на подоконниках у армян чеснок рос и лук. Зеленый такой, на

грязном подоконнике. Но он грязный был из-за старости. Краска вся

отколупилась.

В воскресенье армянки вытащили большие доски на улицу и

разложили их прямо у дома. Так близко, что луку с подоконника

сорвать можно было. А на доски разложили всякий товар.

Белье, бусы, часы, посуду и два утюга.

Один дяденька все ходил-ходил, смотрел-смотрел, а потом так и

ушел, не купил ничего.

А одна тетенька тоже ходила-ходила, чашки трогала, и тоже не

купила.

А я ходила-ходила, мне армянка бусы янтарные подарила.

А потом выбежала из покосившихся ворот девочка и прокричала

"араладоми кастарну" и убежала обратно. Ставни распахнулись, и на

подоконник чьи-то руки поставили блюдо с дымящимися пирожками.

Армянки все это время болтали что-то на своем. И теперь, не переста-вая болтать, потянулись за пирожками. И за луком.

А снег влажный такой был, сырой. И ветер весной пах. И старым

чердаком.

***

А я домой шла долго. Это потому, что я по дороге мертвую птичку

нашла.

Она такая маленькая была. С красной грудкой. Клестик. Клест.

Я ее на руки взяла, а она такая маленькая, мягкая, влажная.

А у меня раньше никого не было. Я одна была.

6

А теперь у меня птичка появилась. Клест.

Я ее накормить хотела. Нашла ольшиных семечек, хотела ей в

клювик положить. Только клест зажал его, и открывать не хотел.

Крылышки у него такие мягонькие были, перышки такие нежные.

А ручки у меня были красные и холодные.

Я его в снегу и утопла. А чтобы ему не грустно было, я ему в ямку

семечек положила, и бусинку желтую, янтарную, и носовым платоч-ком укрыла. И сказала: "араладоми кастарну". Чтобы ему не высоко

было до Боженьки.

ДЕКАБРЬ

А с вечеру я под печку закатилась. Наутро только вспомнили, спохватились. Да и не нашли – я маленькая была, а там, в подполье, темно было. Меня и не заметили.

Долго я в подполье жила. Там по стенам жуки-щелкуны ползали. Не

прятались от меня. А по утрам кошка приходила, мяту на боках, на

мокрой шерсти приносила, молоком меня своим кормила.

Иногда я игрушки разные находила. С ними мои бабки и дедки

играли, когда маленькие были. Пороняли за печку и забыли. А я нашла

теперь.

Был у меня козлик. Ножки у него длинные были, путались все

время. Голосок тихий как снежок. Он мне песенку пел, про то, как серые

волки его в лес утащили. Сожрать, голодные, хотели. Как бежал, бежал

он по темну лесу, только ножки его в темноте белели. Как птицы в лесу

плакали – за козлика боялись. А я его и успокаиваю-слежу, глажу меж

рожек, чтоб серые волки тут не появлялись.

***

В соседнем доме жил Пароход.

Лицо у него было большое, на черный хлеб похожее. А глаза – тоже

хорошие, влажные.

Я к нему в гости ходила.

Кухня у него была маленькая, темная. А кружка у Парохода была в

7

красный горошек, коричневая такая, чаем пропитанная.

Мы с ним чай пили с ирисками. У меня рот клеился от сладкого – я

молчала. А Пароход говорил «Пароход». Это у него хорошее слово

было, поэтому его так и звали.

В сарае у Парохода лошадь жила. Можно было покататься – но мне

что-то не хотелось.

Мы с ней гуляли иногда. По двору. Ходили туда-сюда. Я ей песню

пела, как по улицам бродят серые волки, голодные, хотят себе животи-ну украсть. Как глаза у них жадные горят. А в лесу темно – темно.

Чтобы она, лошадка, тихо в сарае стояла. И Пароход не забыл ворота

запереть.

***

Иногда ко мне в гости приходила Майтап аби. Яички белые

приносила, огонь мне разжигала.

Когда она была маленькая, но не так сильно, как я, ей в поле руку

порезало. Я трогала ее шрам – жалела. А она мне рассказывала про

оконные ставни и заборы, про старые яблони и скамейки, про электри-ческие провода и заброшенные пилорамы.

Не страшно мне с ней в моем подполье было.

Когда она задремывала, я ее руки трогала-гладила, ручки печеные, ручки топленые.

Когда я задремывала, она мне песню пела, что не одна я в своем

подполье, что огонек тут теплится-горит-горит, что серые волки не

пройдут ко мне, что голодными пастями своими не схватят меня

маленьку, что не видать им тут ни животинки, ни девочки.

***

Зима приходила.

Старый большой дом у Парохода совсем белый становился.

Скрипели мои половицы.

Мясо в бочках солили, в чулан ставили.

Мне до чулана недалеко было.

8

Набрала я мясо в юбку, и пошла ночью в поле.

Уж как жалобно плакали бедные серые волки мои, как холодно им

было. Не было у них никого. Огонька не было.

Ни дедок, ни бабок, никого на целом свете. Одинешеньки мои.

Я их и кормила, плакала.

А небо такое синее было, звенело на все поле, звезды роняло. И снег

так хрустел, сверкался.

Я и не пошла больше в подполье. Осталась и жду, когда мои еди-нственные бабушка и дедушка придут ко мне, звезды собирать.

ФЕВРАЛЬ

Рыдать – за брата – за сестру.

Мой братик потерялся в лесу, в снежном поле. Я ему кричала уж

кричала, а его нигде не было. И бело было так – что глаза плакали.

Птицы все на меня смотрели.

А мы ели пироги со сметаной у соседей, с кошками играли. А нас

потеряли как будто мы в колодце утопли.

Мы им по хозяйству помогали – хоть и немного толку в нас было.

Сено душистое пучками относили на полати. Хрустело сено.

Нас молоком угощали. Пело молоко в марлях, в жестяных ведрах.

На коленки мой братик садился – мы на корову смотрели. Большая

была корова, рыжая, масляная. А глаза у неё были как прорубь, как

василёк.

Дышала корова на нас сеном – не жаловалась.

Собака тут меж брёвен ходила. Черно-белая, грозная. Мы хлеб ели и ее

кормили. Она прыгала и в губы лизала. Домой нас провожала.

А потом пошли мы в поле играть. Мой братик там и потерялся.

А небо заместо земли повернулось – полощется в снегу. И солнце

кровью порезалось.

Пошла я на пилораму, на доски залезла. В крыше дырка была – я в

неё смотрела.

Пилорама старая была. Никто туда не ходил. Только мы с братиком

9

там играли. Летом я там галошу утопла, а брат с досочками играл, ножики себе вырезал. Солнце медом горячим грело, стружки были

мягкие-мягкие, мы на крышу залазили и кислые яблоки грызли, а

солнце садилось. И с реки поднимался туман.

А сейчас холодно, пусто. Ветром только пахнет.

Залезла я на крышу, думала помру тут.

А смотрю – собачка моя черно-беленькая бежит, хвостом машет. Я

ее сразу увидала. И братик у ней на спине сидит, за морду держится.

Я от радости с досок свалилась – чуть не померла.

Я тебе, собачка, столько хлеба припасу! За то, что братика моего

нашла.

Информация об авторе

10

Ветаксинья

Ромашка

Твои волосы всё сказали за тебя.

Это был умышленный побег.

Я смотрела в объектив и ничего не находила..

Так же как и всегда. Ты был таким серьёзным, что мне не верилось, что такие люди вообще бывают на планете.

«Кажется, это не моя печаль» – сказала я себе и тут же подумала: «А что

если дать ему конфету?»

Тогда ты развернулся ко мне лицом и сказал:

– Это не лучший вариант развития событий.

Но конфету всё равно взял.

И тут мне захотелось улыбнуться. Я широко раскрыла рот, и стало

видно не хватающего зуба.

– Ты смеёшься мне в лицо, и не понимаешь, что эту конфету я съем в

память о твоём пропавшем зубе. – Ты так хмуро посмотрел на меня, что

мне тут же стало ещё смешнее, но я прикрыла рот.

Я потом много лет не могла вспомнить, что за конфету я тогда тебе

дала. А потом вдруг поняла. Это была «ромашка».

Так началась наша дружба.

Долгое время мы ходили и искали по колодцам пропавшие без

вести жемчуга королевской империи. Ты смотрел на меня полными

недоверия глазами, пока однажды я не свалилась с горки.

Летела я не долго, но разбить колени успела. Ты с дикими воплями

помчался мне навстречу. Уж где ты шлялся, пока я кувырком катилась

вниз, – я не знаю. Но как только я уселась на голую землю, ты тут же

примчался.

Пластырем было не заклеить ссадины, покрывавшие все колени.

Надо было так быстро соображать, как я была не в состоянии. Тогда ты

схватил меня и поволок до мед. пункта. Которым оказалась моя мама.

Всё великолепие ран было обработано в кратчайшие сроки, и никакого